Гордость и предубеждение и зомби - [102]
Так, неторопливо, они прошагали несколько миль, слишком занятые собой, чтобы смотреть по сторонам, но наконец, внимательно изучив положение солнца в небе, они поняли, что им пора бы уже быть дома. Спохватившись, что Джейн и мистера Бингли нигде не видно, они заговорили об этой влюбленной паре.
Дарси был весьма рад их помолвке — его друг сразу же сообщил ему об этом.
— Позвольте узнать, это вас удивило? — спросила Элизабет.
— Вовсе нет. Уезжая, я подозревал, что это вскоре случится.
— Иными словами, ваше разрешение было получено. Я так и думала.
И хотя он горячо возражал против такого определения, она догадалась, что, скорее всего, так оно и было.
— Вечером, накануне моего отъезда в Лондон, — сказал он, — я признался ему в том, в чем давно должен был признаться. Я объяснил ему, насколько глупым и неуместным было мое вмешательство в его дела. Он был крайне изумлен. На этот счет у него не возникало ни малейших подозрений. Кроме того, я рассказал ему, что заблуждался, полагая, будто ваша сестра к нему равнодушна, и поскольку нетрудно было заметить, что его чувства остались прежними, я не сомневался в их грядущем счастье.
Элизабет не сдержала улыбки, слушая, как легко он управляет своим другом.
— Вы основывались на собственных наблюдениях, — спросила она, — утверждая, что моя сестра его любит, или всего лишь поверили тому, что я сказала весной?
— На собственных наблюдениях. Я внимательно наблюдал за ней во время двух недавних визитов к вам и убедился в ее привязанности.
— И ваши заверения тут же убедили в этом и его!
— Именно так. По натуре Бингли чрезвычайно скромен. Из-за своей робости он не сумел довериться собственным суждениям в столь важном деле, однако его уважение ко мне помогло все уладить. Я сделал еще одно признание, из-за которого он некоторое время, и вполне справедливо, был на меня обижен. Я не мог более скрывать от него, что ваша сестра этой зимой целых три месяца провела в столице, что мне это было известно и что я намеренно утаил это от него. Он пришел в ярость. Однако гнев бушевал в нем лишь до тех пор, пока он не уверился в чувствах вашей сестры. Сейчас я уже получил его самое искреннее прощение.
По дороге к дому Элизабет и Дарси наткнулись на свору неприличностей. Их было не более дюжины, и они удобно устроились в огороде, менее чем в десяти ярдах от дороги. Мерзкие создания ползали на четвереньках по земле, вгрызаясь в спелые кочаны цветной капусты, которые они приняли за беспризорные мозги. Дарси и Элизабет рассмеялись при виде этого зрелища и хотели было продолжить свой путь, поскольку зомби их совершенно не замечали. Однако, обменявшись взглядами и улыбками, влюбленная пара поняла, что им предоставляется первая возможность принять бой вместе.
И они ее не упустили.
Глава 59
— Лиззи, милая, куда же вы запропастились? — таким вопросом встретила Джейн сестру, как только она вошла в их комнату. То же самое спросили у нее остальные, когда все усаживались за обеденный стол. Она отвечала лишь, что они брели не разбирая дороги и вскоре немного заблудились. Говоря это, она покраснела, но ни ее румянец, ни что-либо еще не вызвало никаких подозрений.
Вечер прошел тихо. Признанные влюбленные болтали и смеялись, непризнанные — молчали. Дарси не принадлежал к людям, в которых счастье пробуждает тягу к безудержному веселью, а Элизабет была слишком смущена и взволнована, представляя себе, как отнесется семья к ее помолвке.
Перед тем как отправиться спать, она призналась во всем Джейн. И хотя недоверчивостью та отнюдь не страдала, поначалу она вовсе отказывалась верить сестре.
— Ты шутишь, Лиззи! Быть этого не может! Помолвлена с мистером Дарси?! Нет, нет, тут ты меня не обманешь. Я же знаю, что это невозможно.
— Вот уж поистине неудачное начало! Я только на тебя и полагалась, а теперь никто мне не поверит, раз уж не веришь ты. И все же я совершенно серьезна и говорю правду. Он все еще любит меня, и мы помолвлены.
Джейн с сомнением поглядела на нее:
— Ох, Лиззи! Но ведь так быть не может. Я же знаю, как сильно он тебе не нравится.
— Ничего-то ты не знаешь. Все уже давно забыто. Возможно, я не всегда любила его так горячо, как сейчас. Но в делах такого рода хорошая память непростительна. Лично я сейчас вспоминаю об этом в последний раз.
Но Джейн, судя по ее виду, все еще была в замешательстве. Тогда Элизабет еще раз и самым серьезным тоном уверила ее, что все сказанное — чистая правда.
— Господи боже! Неужели?! И все же приходится тебе поверить! — вскричала Джейн. — Лиззи, милая, дорогая Лиззи, я бы… я тебя поздравляю… но ты уверена? Прости мне этот вопрос, но ты уверена, что будешь с ним счастлива?
— Тут не может быть никаких сомнений. Мы уже условились быть самой счастливой парой в мире. Но ты-то этому рада? Понравится ли тебе такой брат?
— Очень, очень понравится. Нас с Бингли ничто не могло бы обрадовать сильнее. Мы с ним думали об этом, но сочли, что это решительно невозможно. И ты вправду его любишь? Ах, Лиззи! Ни за что не вступай в брак без любви. Ты уверена, что чувствуешь именно то, что должно?
— Несомненно! И ты решишь, что я чувствую даже более того, что должно, когда услышишь все остальное.
Тайная жизнь самого уважаемого и честного президента в истории США. Его страсть, его сила, его война…
Биографы Авраама Линкольна видели, как выясняется, лишь внешнюю канву событий. Они не были осведомлены ни об истинных устремлениях великого президента, ни о настоящих причинах Гражданской войны между Югом и Севером, ни о масштабах подпольной борьбы, которую втайне от целого мира вел «честный Эйб». Но автор этой книги по нежданному капризу судьбы сделался обладателем уникальных документов, повествующих о том, как Линкольн избавил свою страну от кошмара рабства — всеобщего рабства у вампиров.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.