Гордость Алоизия Пенкберна - [2]

После этого «Марипоза» отплыла в Сан-Франциско; в парадных ее апартаментах находились новобрачные — управляющий и приставленная к Алоизию сиделка. Перед отъездом управляющий позаботился передать Алоизию восемь пятифранковых билетов. Неизбежным следствием этого оказалось то, что через несколько дней Алоизий был весь разбит и находился в состоянии, близком к белой горячке. Лавиния, известная своим добрым сердцем даже среди отъявленных мошенников и негодяев южных областей Тихого океана, приняла его на свое попечение и выходила его. Когда он начал приходить в себя, она позаботилась, чтобы у него не возникало и мысли о том, что при нем нет ни управляющего, ни денег на отъезд и на уплату за стол и квартиру.

Однажды вечером, несколько дней спустя после этого происшествия, Дэвид Гриф лежал под навесом задней палубы «Киттиуэка» и лениво просматривал тощие столбцы «Папеэтской газеты»; внезапно он приподнялся и готов был протереть себе глаза. Это было совершенно невероятно, и все-таки это было действительностью. Старая романтика Южных морей еще не умерла. Он прочитал:

«Желают — взамен половины спрятанных ценностей на сумму в пять миллионов франков обеспечить себе проезд на один из неизвестных островов Тихого океана, а также обратный переезд с кладом. Спросить Фолли[1] в гостинице Лавинии».

Гриф взглянул на часы. Было еще рано — только восемь часов.

— Мистер Карлсен, — крикнул он в ту сторону, где светился огонек трубки. — Снарядите вельбот. Я отправляюсь на берег.

На носу раздался хриплый голос помощника-норвежца; полдюжины стройных парней с острова Рапа прекратили пение и спустили вельбот.

— Мне нужно видеть Фолли… мистера Фолли, полагаю, — заявил Дэвид Гриф Лавинии.

Лавиния повернула голову и крикнула на местном наречии в видневшуюся через две комнаты кухню какое-то приказание.

Гриф заметил по глазам Лавинии, что она заинтересована. Через несколько минут медленно подошла туземная босоногая девочка и покачала головой.

Разочарование Лавинии было очевидно.

— Вы находитесь на «Киттиуэке», не правда ли? — спросила она. — Я скажу ему, что его спрашивали.

— Так это мужчина? — спросил Гриф.

Лавиния кивнула.

— Я надеюсь, что вы что-нибудь устроите для него, капитан Гриф. Я всегда готова помочь, но ведь я простая женщина. Он кажется порядочным человеком, — может быть, он говорит и правду. Я в этом ничего не понимаю. Ну да вы это разберете. Вы — это не то что я, дура с чувствительным сердцем. Приготовить вам коктейль?

III

Вернувшись на свою шхуну, Дэвид Гриф дремал в кресле на палубе над журналом, вышедшим три месяца назад. Он проснулся, так как откуда-то снизу слышались шум и барахтанье. Он открыл глаза. На чилийском крейсере, стоявшем за четверть мили от шхуны, пробило восемь склянок. Это означало полночь. За бортом снова послышались всплески и шум от барахтанья. Грифу казалось, что это не то амфибия, не то человек, жалующийся на свои горести себе самому, а может быть, и всему миру.

Одним прыжком Дэвид Гриф очутился у низких перил. В том месте, откуда исходили жалобные звуки, поверхность волновалась и фосфоресцировала. Нагнувшись, он схватил под мышки какого-то человека. С большим трудом он вытащил на палубу голого Алоизия Пенкберна.

— У меня не было ни гроша… Я отправился вплавь и не мог найти вашего трапа… Очень несчастливо… Извините. Если дадите какую-нибудь тряпку опоясаться и глоток чего-нибудь покрепче, я приду в себя. Я мистер Фолли, а вы, я полагаю, капитан Гриф. Это вы заходили, когда меня не было дома? Нет, я не пьян и не озяб. Я дрожу не от холода… Лавиния дала мне всего-навсего за целый день два стаканчика. Но я дошел до предела — вот и все, сплошной ужас, — и когда я не мог найти вашего трапа… мне начала мерещиться всякая нечисть… Я буду вам чрезвычайно благодарен, если вы отведете меня в каюту. Только вы один и откликнулись на мое объявление…

Несмотря на теплую ночь, Пенкберн непрерывно дрожал. Внизу Гриф, прежде чем прикрыть его тело, поторопился дать ему полстакана виски.

— Ну, теперь выпаливайте! — сказал Гриф, когда его гость был облачен в рубашку и полотняные штаны. — Что значит ваше объявление? Я слушаю.

Пенкберн посмотрел в сторону бутылки, но Гриф покачал головой.

— Правильно, капитан, хотя уверяю вас всем тем, что осталось от моей чести, что я не пьян… ничуточки. И поверьте, все, что я расскажу вам, — сущая правда. Я расскажу вам все кратко, так как я вижу, что вы человек деловой и энергичный. И мозг ваш, надо полагать, в порядке. Алкоголь в вашем теле не превращается в миллион червей, грызущих каждую клеточку… Вы никогда не были в аду… Я в нем сейчас… Я весь в огне… Теперь слушайте.

У меня есть мать… Она англичанка. Родился я в Австралии. Получил образование в Нью-Йорке и Йельском университете. Я бакалавр искусств, доктор философии и… ни на что не годен. Кроме того, я алкоголик. Я был атлетом. В свое время я проплывал под водой сто десять футов. Я побил немало любительских рекордов. Я плавал как рыба. Я проплывал без перерыва тридцать миль по бурному морю. Но у меня есть и другой рекорд. Я истребил виски больше, чем кто-либо из людей моих лет. Я готов украсть у вас шесть пенсов на водку. И все-таки я расскажу вам истинную правду.