Гордая и непреклонная - [77]

– Ты уже рассказывал мне как-то о своем детстве, Лукас.

В ответ он горько усмехнулся.

– Но я ничего не рассказывал тебе о том человеке, которым я стал. О том, как я искал забвения в вине, в азартных играх, делая ставки на что угодно – начиная от скачек и кончая тем, как быстро тот или иной мужчина сумеет заполучить ту или иную женщину в свою постель. О женщинах, в которых я погружал свою плоть, – и все ради того, чтобы забыться и ни о чем больше не думать.

Его пальцы крепко сжали ей запястье.

– Да, в этом все и дело. Я не хочу ни о чем думать. Ни о своей жизни, ни о том, что я успел в ней натворить. – Он резко отпустил ее руку.

Неожиданно перед его глазами снова всплыли образы прошлого. Он вспомнил, каким был в детстве, полном улыбок, смеха и невинных забав, которым он предавался на улице со своими сверстниками. Обычные ребяческие забавы, в которых не было ничего порочного или рискованного, – вроде бейсбола или игры в пиратов. Он поспешил отвернуться от этого образа. Всему виной Элис. Именно она пробуждала в нем воспоминания, которые не могли принести ему никакой пользы, – тоску по жизни, навсегда оставшейся в прошлом. Элис Кендалл не имела ничего общего с той жизнью, которую он сам хотел вести, настойчиво внушал он себе. «Найтингейл-Гейт» был для него смыслом существования, и деньги тут ни при чем. Просто клуб давал ему цель. Порядочное общество уже давно успело набить ему оскомину: пустой флирт, скучная светская болтовня и лицемерие. «Найтингейл-Гейт» стал для него тем единственным миром, который не вызывал раздражения и в котором он чувствовал себя свободным, несмотря на опасность и риск.

Когда Лукас только нанял Элис, ему и в голову не могло прийти, что он привяжется к ней. И именно из-за этой привязанности он не хотел, чтобы она пострадала. А она непременно пострадает, если только он позволит себе хоть малейшую неосторожность.

Брутус ждал в коридоре, готовый исполнить любое его приказание. Ему стоило только позвать слугу и приказать доставить Элис домой. Однако его почему-то на это не хватило.

– Боже правый, Элис, неужели ты сама не понимаешь? Ты просто хочешь, чтобы я оказался лучше, чем есть на самом деле. Человеком, которого тебе не стыдно было бы полюбить. Тебе нужна спокойная, размеренная жизнь с достойным и порядочным мужем. Я слишком тебя уважаю, чтобы толкнуть на путь, о котором ты сама впоследствии пожалеешь, как только твое первоначальное любопытство будет утолено.

От его слов у нее перехватило дыхание, и он увидел правду в ее глазах – или, быть может, страх? Неужели она сама этого не знала? Однако затем в ее взгляде появилась стальная решимость:

– Только не пытайся сбить меня с толку. Твой старший брат охотно отдаст за тебя свою правую руку, а твои родители любят тебя.

Лукас немного смягчился при упоминании Грейсона, а также при мысли о Мэтью, который должен был прибыть со дня на день. Этим двоим он действительно был дорог. Однако стоило ей упомянуть о его родителях, как у него кровь застыла в жилах.

– Мой отец может катиться ко всем чертям.

– Я не представляю, что именно могло встать между вами, зато прекрасно знаю, как любит тебя мать.

– Материнская любовь слепа. Она принимает меня таким, какой я есть.

– Каким ты стал! – Элис раздраженно вздохнула. – Почему ты упорно стараешься выставить себя в глазах людей в самом неприглядном свете?

– Я не ты, Элис. Что бы ты обо мне ни думала, я далеко не ангел и уже говорил тебе о своем образе жизни. Всего этого мне едва хватает для того, чтобы не ощущать себя трупом.

– Вероятно, потому, что это не та жизнь, которую ты бы хотел вести.

– Что за глупости! – огрызнулся он. – Я с самого начала решил, что мир должен принадлежать мне.

– А по-моему, ты просто по какой-то непонятной причине решил насолить своему отцу, – произнесла Элис со спокойной уверенностью в голосе.

Лукасу показалось, словно удар молнии поразил его прямо в сердце.

– Перестань убегать от самого себя, Лукас. Он мысленно ожесточился.

– Какая бы причина ни заставила меня стать тем, что я есть, если с лука снять шелуху, назад ее уже не вернешь.

– Я не сомневаюсь, что тебе пришлось увидеть и испытать больше, чем большинству молодых людей твоего возраста, но если снять все наносное и добраться до самой сердцевины, ты найдешь там чистого и порядочного человека, достойного спасения.

Оба они тяжело дышали, не сводя глаз друг с друга.

– И еще, – добавила она. – Я не знаю почему, но мне кажется, что человек, которым ты мог бы стать, внушает тебе страх.

Лукас ничего не ответил. Да и что он мог ей сказать? Наконец Элис покачала головой и подошла к двери.

– Брутус, – произнесла она, обращаясь к великану, – не были бы вы так добры проводить меня до дома?

Сердце его властно требовало остановить ее, однако умом он понимал, что с его стороны это было бы глупостью. И когда дверь за ней захлопнулась и их шаги постепенно затихли в коридоре, ему оставалось лишь задаться вопросом: а что, если она все-таки права?

Рано утром Элис разбудил какой-то странный звук. Очнувшись от тревожных снов, в которых присутствовали темные переулки и руки, которые, появившись словно ниоткуда, хватали ее за горло, девушка с криком вскочила с постели. Тихо сидя в прилипшей от жары к телу ночной рубашке, она не услышала ничего, кроме стука собственного сердца. Однако прошло еще несколько секунд, и звук повторился. То был тихий стук в дверь ее флигеля.