Горбун - [26]

— Спасибо, вы нас хорошо охраняли, — ответила я, стыдясь признаться этому человеку без нервов, что всю ночь протряслась от страха.

Горбун внимательно смотрел на меня, и моя ложь не могла его обмануть, но он предпочёл не вдаваться в подробности и не указывать мне на то, что лёгкая синева под глазами и ярко выраженная бледность говорят о моих переживаниях яснее всяких слов.

Я отвечала Дружинину, а сама всё поглядывала на своего викинга, так что даже не заметила, когда именно горбун замолчал и ушёл в себя, по временам бросая пронзительные взгляды на меня и прямо-таки испепеляющие — на следователя.

— Есть новости, господин Хансен? — спросила я, когда Душка закончил допрос Иры.

— Никаких новостей нет, — охотно откликнулся полицейский, — но я всё более убеждаюсь в правильности своей версии.

Его ответ был очень интересен по смыслу, и все мы вправе были ждать объяснения этой растущей убеждённости, но Душка не подозревал о нашем ожидании и без лишних слов сел за стол. От него исходила такая энергия, что я почти перестала чувствовать утомление после бессонной ночи, а когда полицейский изволил обратить на меня внимание, мне стало особенно приятно.

— Как долго вы пробудете в Дании, Жанна? — спросил Хансен.

— Месяц, — ответила я. — Приблизительно.

Вслед за этим мне пришлось объяснить цель поездки, а потом, в неофициальной части разговора, описать представление, на котором выиграла приз. Полицейскому очень понравилось поведение ведущего, и он счёл, что это очень опытный человек и глаз у него намётанный. При этом он особо пристально взглянул на меня, и я пожалела, что не успела подкрасить губы и одеться понаряднее.

— Если вы не возражаете, мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели на фотографии и сказали, известна ли вам эта девушка, — сказал следователь, когда кофе был допит.

Наконец-то мне представилась возможность своими глазами увидеть убитую. Распростёртого и окровавленного тела на фотографии, конечно, не оказалось, но лицо было снято очень чётко и было, как живое. Девушка как девушка, на вид лет двадцати, похожая на многих своих сверстниц, особых примет не имела.

— Я её не знаю, — сказала я, возвращая фотографии.

Горбун рассматривал лицо незнакомки с особой тщательностью, временами взглядывая то на меня, то на Иру, что до крайности заинтересовало Хансена. Покачав головой, Дружинин передал снимки подозрительно следящему за ним полицейскому.

Едва фотографии попали в руки Иры, как она бросила их на стол.

— Да, я знаю её, — угасшим голосом произнесла она.

У Хансена загорелись глаза.

— Это дочь моего знакомого.

Произнесённое имя оказалось слишком сложным для восприятия на слух, и я даже не попытаюсь его здесь отобразить.

— По какой причине она проникла в ваш дом?

Объяснения Ира давала неохотно и кратко, но общая картина вырисовалась чётко и очень неприглядно. Со своим знакомым моя подруга была в очень близких отношениях и навещала его два раза в неделю за хорошее вознаграждение. Импульсивная дочь много раз грозила любовнице своего отца скандалом, публичными побоями и даже убийством, но Ира не принимала этого всерьёз и, во всяком случае, не могла предположить, что девушка пойдёт на ограбление.

Полицейский записал её показания в книжку и заявил, что ситуация разъясняется. Тут уж даже застывший в углу горбун встрепенулся и озадаченно посмотрел на него, потому что версия об убийстве воровки сообщником рушилась, а новая пока даже не намечалась.

— Мы имеем личность убитой, и теперь дело сдвинется с мёртвой точки, — объяснил Хансен и обратился к Ире. — Вас я попрошу поехать со мной на официальное опознание.

Моя подруга была подавлена и молчалива, а я меня на душе было очень мерзко и хотелось покинуть этот дом. Уходя, Ира даже не взглянула в мою сторону, то ли стыдясь открывшейся правды, то ли по другой причине.

Когда полицейская машина отъехала, горбун встал.

— Очень неприятная история, — нехотя произнёс он, словно это не было очевидно.

— Да, — откликнулась я.

— Будет хорошо, если её алиби смогут засвидетельствовать, — продолжал Дружинин.

Меня сразу осенило, что Ира — первый человек, на которого подает подозрение в убийстве.

— Есть свидетели, которые могут подтвердить, что её не было в Копенгагене, — с жаром сказала я.

— Значит, один подозреваемый отпадает, — заключил горбун и посмотрел в окно. — Будет очень жаркий день. Вы сегодня куда-нибудь пойдёте?

Я чуть было не объявила о своём решении переехать в отель, но меня остановила мысль о положении, в которое попала Ира. Ей и без того сейчас очень плохо, и мой побег, означающий резкое осуждение, будет равносилен предательству. О деньгах, которые быстро таяли, у меня тогда даже мысли не возникло, и воспоминание об этом наполняет моё сердце радостью.

— Нет, я буду ждать Ирину. Кто-нибудь должен побыть с ней это время.

По-моему, горбун ожидал совсем другого ответа, но то, что я сказала, ему понравилось. Во всяком случае, глаза у него не были холодными и отчуждёнными, как прежде.

— Я хочу поискать Мартина, — сказал он нерешительно.

— Конечно, — согласилась я. — Пожалуйста, сообщите мне, если найдёте его.

Дружинин согласно кивнул.