Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния - [131]

Да, мировые и западноевропейские политики оперируют категориями исторического масштаба. Но оперируют преднамеренно не желая за абстракциями типа «свободы и демократии» видеть горькие реалии, конкретные беды простого человека, народа.

Зарубежные политологи, в отличие от политиков, нередко весьма критичны в отношении к Горбачеву, вменяя ему в вину то, что он много говорил и мало что делал, недооценивал значение межнациональных конфликтов, упорно настаивал на сохранении Союза и уклонялся от необходимых экономических реформ, потому что они были невозможны в политическом отношении. При этом однако их вывод снисходителен: «не следует возлагать на него слишком тяжелое бремя вины».

Да, вопрос об ответственности лидера тоже острейший. И снова, отбрасывая оттенки, мы видим две позиции: уже упоминавшиеся нами призывы к расследованию «антинародной деятельности» — с одной стороны, и с другой целиком положиться на суд истории. А приговор истории будет зависеть от того, выберется ли страна на торную дорогу цивилизации, восстанет из пепла или же погибнет, исчезнет, как исчезали некогда могучие государства иных эпох. Если выживем — Горбачев будет предтечей возрождения страны, если нет — ее могильщиком. Стало быть не кому другому как опять-таки народу предстоит, затянув пояса и стиснув зубы, поработать на светлый имидж нашего лидера в исторических аналах.

Судьба реформаторства в России и недавнем Союзе пробуждает горькие раздумья и оставляет много вопросов, на которые еще не получены исчерпывающие ответы. Исторический опыт, даже не столь отдаленный, свидетельствует, что хороший реформаторский замысел, как правило, или тормозился на пол-пути, недоосуществлялся или воплощался в нечто прямо противоположное. Такова недосказанность, половинчатость реформ 60-х годов прошлого века, насильственно прерванный процесс столыпинских начинаний, та же «узда» пресечения курса новой экономической политики, крах буйных реформ Хрущева, робких попыток Косыгина, Андропова в условиях абсолютного цейтнота… И всякий раз — незавершенность, отторжение реальностью. Всякий раз практика посрамляла теоретическую модель, концепцию.

Та же судьба, если не более драматичная, постигла и реформаторство Горбачева. Прекрасно начиналась перестройка: была разработана, как утверждалось, концепция обновления общества, достижения его нового качества, нарисованы радужные перспективы… Народ горячо поддержал ее. А в итоге — трагический финал. Как говорится, пошли по шерсть, а воротились стрижены. Каковы причины этого — вопрос, разумеется, специального изучения, но внимательный читатель без сомнения многое получил для ответа на него в ходе знакомства с материалами настоящей книги.

В многочисленных публикациях, пытающихся осмыслить крах «эры Горбачева» и задуманных им реформ, проблема, к сожалению, редко рассматривается глобально, в контексте назревшей модернизации в рамках всего мирового сообщества. Да и в масштабах страны объективный фактор также учитывается не в полной мере. Поиски причин поражения перестройки пока сводятся по преимуществу к субъективному фактору и на поверхности разговор о роли личностей, их позициях, уровне компетенции, нравственных нормах и других индивидуальных качествах. По горячим следам событий это, вероятно, и естественно, тем более, что и недооценивать субъективные моменты тоже нельзя (а более фундаментальные исследования — впереди).

Причины поражения Горбачева-политика интерпретируются по-разному. Существует мнение, что его погубили полумеры (кстати, это постоянный упрек в его адрес со стороны Ельцина), стремление лишь подремонтировать, подналадить систему. Он — реформатор, которого постоянно «держали за фалды» старые, прежде всего партийно-бюрократические структуры, та среда, которая его взрастила и с которой он не мог порвать. И хотя он эволюционировал в сторону все большего радикализма, тем не менее решительно определить своих позиций не успел (или сделал это слишком поздно). При этом, Горбачев-реформатор, пользовавшийся революционной фразеологией, что позволило радикальным либерально-демократическим силам (именовавшимся леворадикальными) перехватить «знамя перестройки», изменив существующую политическую и экономическую систему. Те, кто полагает, что как политик Горбачев оказался полным банкротом, при всех нюансах отношения к нему, пожалуй, сходятся в одном, когда решительно отказывают ему в профессионализме: отсутствие собственных выстраданных взглядов, концепции и четкой цели, ответственности, дара предвидения.

Но есть и иная позиция. Горбачев-революционер. И свои революционные намерения он объявил открыто и сразу — «революционная перестройка». А поскольку всякая революция предполагает социально-политический взрыв, смену системы, то разговоры о гуманном демократическом социализме были не чем иным, как отвлекающей риторикой и тот, кто попался на эту удочку, должен винить самого себя, а свершившийся в августе 1991 г. «буржуазный переворот» — не что иное, как изначально искомый результат. В свете этого уход Горбачева-политика со сцены не воспринимается как его банкротство, ибо главная цель достигнута, а начатое дело продолжает его оппонент, будто бы противостоявший ему в течение нескольких перестроечных лет.