Гора трех скелетов - [20]

– Я думала, мы поговорим, – сказала она с хорошо скрытой укоризной в голосе.

– Следите за яичницей, – сказал я.

Йованка повернулась к плите, поскребла ножом по сковородке и вдруг зыркнула на меня своими чародейскими глазищами.

– Женщины вам нужны только для этого? – Голос у нее был тихий, гипнотический.

– Не только. – Я постарался улыбнуться, чтобы сказанное мной не было воспринято всерьез. – Иногда от них есть толк и в постели.

Йованка закивала. Не знаю, о чем она подумала. По большому счету меня это не должно было волновать. Было бы даже лучше, если б она обиделась на меня, что свидетельствовало бы, как минимум, о несходстве характеров.

– Вы обещали взяться за мое дело, – сказала она, деля яичницу на две порции. – Правда, вы были не очень трезвы…

– Но без сознания я не был. Обещал, значит, возьмусь…

– Да? – Она вздохнула. – Но ведь вы… вы ведь не знаете, о чем идет речь. Это… ну, как вам сказать… не совсем обычный заказ.

– Ну да. – Я взял намазанный маргарином хлеб. – Сначала это свинство в диване, потом Куровский, которого я убил сначала в тринадцать часов десять минут, а потом в четырнадцать часов… Я просто сгораю от любопытства. Просто уверен, что вы пришли ко мне с интересным дельцем…

Она уселась напротив меня. Стол, нарезанный хлеб, яичница с помидорами… я попытался припомнить, когда завтракал дома в последний раз.

– А это как-то связано? – спросила Йованка. – Бомба, Куровский… И кто такой этот Куровский?

Мы принялись за еду. В перерывах между глотками я рассказал ей, как в моей жизни возник пан Куровский из Новой Гуты. О роли Харварда я упомянул мимоходом, не вдаваясь в подробности. Управившись с яичницей, она облизнула губы кончиком языка, и мне понравилось, как она это сделала. Я отметил для себя отсутствие помады на ее губах. А потом рассказал ей о разговоре с пани Поплавской.

– И там и здесь иностранец, – заключила она, не дожидаясь моего комментария. – Вы считаете, что это один и тот же человек, правда?

Она угодила в точку. Правда, но не вся правда. И через пару секунд я понял по ее растерянному взгляду, что наши мысли движутся в одном направлении.

– Вы, пан Малкош, думаете, что он и я…

– А вам бы это не пришло в голову?

– Но ведь этот человек чуть не убил меня!

– Да, чуть не убил, – согласился я, стараясь сохранять спокойствие и доброжелательность. – Если исходить из того, что вы мне сказали правду.

– Но ведь… – Моей собеседнице не нужно была заканчивать фразы: полный горечи взгляд, который она устремила на мой диван, был красноречивее всяких слов.

Я отпил глоточек кофе и мягко улыбнулся:

– Согласитесь: теоретически это могла быть инсценировка.

– Вы не верите мне…

– Как вам сказать… – Некоторое время мы сидели молча, не поднимая глаз. – Так вы говорите, семь часов? Вы просидели семь часов не двигаясь, держа эту рухлядь?…

– Я выносливая, – тихо сказала Йованка Бигосяк. – Если хотите, можем повторить комедию.

– Можно взглянуть на ваши ступни? – Ответа я ждал долго, почти до конца моей чашки. – Так можно или нет?

– Господи!.. – Она вдруг подскочила на ноги, схватила обеими руками кресло… Я думал, сейчас она поднимет его повыше и… Но она просто пододвинула кресло ко мне. Йованка села в него и решительным, я бы даже сказал отчаянным, рывком спустила носок наполовину, полуобнажив стопу, а если конкретнее: пятку и половину подъема. На свежевымытой коже была отчетливо видна фиолетовая вмятина характерной формы, оставшаяся от поперечной половой доски, и еще одна – от шляпки гвоздя, который я собирался забить с прошлого года.

– Что, и не смылось? – Сам не понимаю, зачем я сказал это.

Она послюнявила палец и начала тереть синяки. Кожа вокруг них покраснела, а кончики губ искривились от боли. Я порядком разозлил пани Бигосяк: она была готова измываться над своей несчастной ногой до слез, до всхлипов. Это не могло не впечатлять. И все же я отметил, что носочек она до конца так и не сняла. Вполне возможно, исключительно потому, что педикюра на ногах не было.

Я махнул рукой:

– Хватит! Я уже вижу, что это не нарисовано. И совсем не хочу, чтобы вы охромели.

– Я сказала вам правду, – прошептала она и лишь после этого натянула носок. Потом распрямилась, положила руки на бедра. – Все это похоже на какой-то бред. В жизни так по-дурацки не бывает. Честное слово, я не знаю этого вашего грибника. Я вообще никого, кроме вас, в Кракове не знаю…

– А Краков? Краков знаете?

Она растерянно покачала головой.

– В таком случае я предлагаю вам прогуляться. Или вы хотите подождать меня дома?…

Половина улицы была перегорожена. Полицейские джипы, пожарные машины, барьеры, желтые оградительные ленты… К дому я подъехал по тротуару правой стороны.

– Что-то сгорело, – заметила Йованка.

Я свернул на засыпанный битым стеклом газон.

– Неужели мы ехали сюда? – В ее округлившихся глазах: пугающая догадка, удивление и страх, самый обыкновенный страх…

– Ч-черт! Это надо же! – вырвалось у меня.

– Только не говорите, что это тот самый дом…

– Ладно, – сказал я. – Будем думать, что дворник по пьянке перепутал таблички с номерами.

Я вылез из машины и медленно пошел вдоль места происшествия. Йованка шла чуть сзади. Невесело выглядят дома после пожара. Закопченные стены, лужи воды, зияющие оконные проемы, осколки стекла, хрустящие под ногами…