Гора сокровищ - [19]
Калпокас неопределенно пожал плечами.
— Как тебе сказать?.. Может, и замечали, да только… Чего доброго, не зря вы Лауринаса подозреваете. Раньше, бывало, день-деньской у нас торчит, а нынче глаз не кажет. Как завидит меня издалека, удирает во весь дух. Конечно, утверждать нельзя — старики-то золотые люди, — но ведь всякое бывает…
Тем временем Ромас обдумывал тайный план действий. Не понадобится и милиция, пусть только Калпокас с Зигмасом поскорее отправляются.
Когда они ушли, Ромас рассказал товарищам про свою затею.
— Поплыли скорей! — обрадовался Йонас и бросился надувать лодку. Потом остановился и сказал: — Пожалуй, я сначала к Заколдованной горе сбегаю.
— Что за выдумки! — удивился Ромас.
— Дело есть, — смущенно оправдывался Йонас. — Я живо обернусь, пока вы тут лодку надувать будете. — И добавил вполголоса: — С Юргитой договорились встретиться. Записку там оставлю, чтоб не ждала зря.
— Вы с Зигмасом оба хороши, — улыбнулся Ромас. — Ладно, чеши, да побыстрей!
Йонас нырнул в палатку, вырвал листок из блокнота и торопливо набросал:
Юргита, сегодня уплываем в опаснейшую экспедицию.
А суждено будет вернуться, встретимся в то же время.
Надеюсь увидеть твое милое лицо.
Й.
Когда Йонас, оставив записку в дупле, вернулся назад, Ромас уже успел надуть лодку и спустить ее на воду.
— И я с вами, — вдруг сказал Костас. — Что мне здесь делать одному?
— Нельзя тебе, Костас, пойми, — серьезно ответил Ромас. — Кто знает, чем дело кончится, а ты плавать не умеешь. — Он звонко хлопнул себя по лбу: — Совсем забыл! Ведь мы вчера собирались научить тебя плавать. Так и быть, если все пройдет гладко, сегодня же вечером и начнем.
— Ладно уж… По мне, лучше здесь торчать, чем в воду лезть, — буркнул Костас.
Мальчики уплыли. Костас с обиженным видом уселся на бревне. Неподалеку послышались чьи-то шаги. Появилась Лайма. Оказалось, она тоже направилась в город за покупками.
— Ты один здесь? А остальные где? Куда уплыли? — спросила девочка, опускаясь рядом.
— Не знаю, может, на рыбалку, — соврал Костас: мальчики условились до поры до времени никому ничего не говорить о таинственной экспедиции.
— Так ведь удочки-то вон стоят! — удивилась Лайма.
— В общем, они скоро вернутся.
Она принялась расспрашивать о Йонасе, Зигмасе, попросила рассказать немного о себе, однако Костас сразу же понял, что на самом деле ее интересовал только Ромас. Он вспомнил, как ребята подружились, рассказал кое-какие эпизоды из их жизни. Костас говорил, Лайма изредка перебивала его, дополняя характеристики друзей своими наблюдениями. Йонас, по ее словам, «сорвиголова», против чего Костас, в общем-то, не возражал. Добавил только, что тот страшно любит приключения, поэтому и столько книжек про них читает. Уж и намучились с ним учителя в шестом-седьмом классах!.. А так парень он свойский, душа нараспашку. Ромаса девочка назвала «ершистым, гусаком напыщенным». Костас вступился за друга: это только со стороны так кажется… Он смелый, справедливый, помешан на технике, прирожденный автомобилист, сам рисует и даже конструирует машины. У него и мастерская в подвале оборудована… К тому же Ромас стоик…
— Стоик? А кто такие стоики? — спросила Лайма.
Он охотно пояснил:
— В древности у греков направление философии такое было — стоицизм, понимаешь? Они утверждали, что человек способен освободиться от страстей и увлечений и что он может жить, руководствуясь лишь разумом.
— Странно, — удивилась Лайма, которая так и не поняла, зачем нужно избавляться от страстей и увлечений.
Зигмас показался девочке «презабавным».
— Да, порой он бывает смешным, — подтвердил Костас, — зато на гитаре играет — заслушаешься…
— А каким я тебе кажусь? — неожиданно спросил Костас. — Небось смешнее всех?
Мальчик глядел на девочку в ожидании ответа, однако она молчала. В глазах ее угасли веселые огоньки.
— У тебя светлая голова, Костас, — наконец произнесла Лайма, — ты умнее их всех. Но мне кажется, тебе что-то мешает быть счастливым. Мне тоже.
— Ты хочешь сказать, что несчастлива?!
— На меня порой находит что-то такое — жить не хочется…
— Ведь ты такая красивая, нравишься всем.
— Красивая… Ну да, мальчики угодить мне стараются, любое желание предупреждают. И мне это иногда даже нравится. Конечно, пустое это дело, а все равно нравится. Зато порой такое зло разбирает, что, кроме внешности, они во мне ничего и видеть не хотят. Заберусь куда-нибудь подальше от всех и плачу… Ты первый со мной по-человечески заговорил.
Понравились ли Костасу ее последние слова? Пожалуй, да. Но только ему во сто раз было бы приятнее прикоснуться к ее руке или погладить отливающие медью волосы. Совсем недавно он тайком мечтал об этом, но сейчас, после разговора по душам, его желание казалось немыслимым, неосуществимым. Однако несмотря ни на что он был счастлив в это мгновение. Счастлив, что сидит здесь, рядом с ней, запросто разговаривает и не чурается ее, как остальных девчонок.
— Ты не только красивая. Ты еще и умная, — сказал он. — Хотя бы потому, что пытаешься разобраться в себе.
Лайма тряхнула волосами:
— Что толку? Воли у меня все равно нет и измениться я, пожалуй, не смогу. По-моему, я ничтожество.
