Гора самоцветов - [74]
С этими словами кинулся Алмыс к костру.
Бежит — борода по ветру развевается, полы длинной шубы назад отвернулись. Подскочил, а мальчик за пень отбежал. Алмыс — за ним, а мальчик все кругом пня бегает. Не может Алмыс его схватить.
Тут Боролдой-Мерген изловчился, выстрелил, и попала его острая стрела прямо в грудь Алмыса. Заревел, зарычал Алмыс. От криков его деревья гнулись, камни трескались и с гор скатывались.
А Боролдой-Мерген пускал в чудовище стрелу за стрелой.
Рассвирепел Алмыс. Кинулся на пень, одетый в наряд охотника, стал его грызть, да вдруг рухнул на землю. Подошел Боролдой-Мерген, видит — убит людоед.
Не стал Боролдой-Мерген спрашивать сына, страшно ли ему было. Только одно слово сказал:
— Пойдем!
И пошли они в свой аил.
Когда пришли, Боролдой-Мерген сказал людям:
— Дети наши будут расти. Матери будут жить без страха. Нет больше Алмыса, убит он.
— Кто его убил? — спросили люди.
— Я.
— А зачем ты брал с собой своего маленького сына?
— Он был приманкой для Алмыса.
— Но ведь Алмыс мог растерзать его?
— Мог.
Больше Боролдой-Мерген ничего не сказал и вошел в свое жилище.
Так освободились алтайцы от своего давнего и свирепого врага.
Дочь старика Олекшина
Жил когда-то на голубом Алтае старик Олекшин; у него были три дочери и буро-пегий конь.
Однажды от Тайбон-хана и девяти его зайсанов — старшин — прискакал к аилу старика Олекшина гонец и крикнул:
— Отправляйся, старик Олекшин, на войну! Тайбон-хан собирает войско против хана Кузулуна.
Стал старик Олекшин отказываться:
— Не гожусь я для войны! Кости мои затвердели, зубы у меня выпали, глаза мои зоркость потеряли, черная моя голова стала бела, как перья лебедя! Не воин я теперь.
Стал гонец пугать старика Олекшина:
— Добром на войну не поедешь — силой поведут!
Сказал и ускакал к Тайбон-хану.
Загоревал старик Олекшин:
— Лучше бы вместо трех дочерей был у меня один сын! Он и поехал бы вместо меня на войну!
Однако делать нечего, спорить с Тайбон-ханом не станешь. Стал старик Олекшин собираться на войну. Достал свой черный лук, стал седлать буро-пегого коня. Наложил на него потник, на потник — бронзовое седло. Потом надел крепкий панцирь, сел на своего старого буро-пегого коня и хотел отправиться в путь.
Подбежала к нему старшая дочь, схватилась за повод и говорит:
— Пришли твои старческие годы. Кости твои затвердели. Нельзя тебе ехать на войну. Вместо тебя я поеду.
Снял старик Олекшин свой черный лук, снял панцирь — отдал старшей дочери.
Вскинула дочь на спину черный лук, села на буро-пегого коня, косу с золотыми нитями, блестевшую, как небесные звезды, заложила за плечи. Быстро поскакала от своего аила.
Встречавшиеся на пути высокие горы переваливала, большие реки вброд переезжала.
Доехала она до Темир-тайги — железной горы. Выбежала тут из норы черная лисица с хвостом в девять кулашей[28] и встала на пути. Буро-пегий конь испугался, захрапел и повернул назад. Хотела девушка остановить коня, да не могла. Прискакал конь к своему аилу, остановился у железной коновязи. Девушка тут с коня свалилась, без чувств лежит.
Когда очнулась, увидела над собой отца. Говорит ей старик Олекшин:
— Только задержала ты меня! Достанется мне теперь от Тайбон-хана и девяти его зайсанов!
Снял старик со старшей дочери свой черный панцирь, снял свой черный лук и говорит:
— Придется, видно, самому ехать!
Только хотел сесть на своего буро-пегого коня, подбежала к нему средняя дочь, схватилась крепко за конский повод.
— Старый ты для войны, отец! Оставайся в своем аиле, — говорит, я поеду за тебя!
— Смотри не вернись с пути! Не то доведешь до того, что отрубит Тайбон-хан мою седую голову! — отвечает ей старик Олекшин.
Девушка надела черный отцовский панцирь, вскинула за плечи черный лук, села на буро-пегого коня и отправилась в путь.
Миновала она высокие горы, переправилась вброд через быстрые реки и доехала до Темир-тайги. Тут из темной пасти Темир-тайги выбежал волк с хвостом в девять кулашей и стал на пути у девушки.
Буро-пегий конь испугался, повернул назад, а девушка от страха память потеряла: не помнит, как в свой аил вернулась.
Снял с нее старик Олекшин доспехи и говорит:
— Видно, не миновать мне войны! Придется ехать самому, а не то отрубит мне голову Тайбон-хан!
Только хотел он сесть на коня, прибежала младшая дочь, крепко схватилась за повод и говорит:
— Я поеду за тебя к Тайбон-хану!
Стала девушка надевать черный панцирь — не налезает панцирь на плечи! Пришлось его расставлять — увеличивать. День и ночь работал старик Олекшин, пока увеличил для дочери панцирь.
Надела девушка панцирь, вскинула за плечи черный лук. Косу с золотыми нитями закинула за спину и вскочила на буро-пегого коня. Раньше конь седоков носил — не чуял, а теперь спина его погнулась, ноги по копыта в землю ушли.
Поскакала девушка через высокие горы, через быстрые, широкие реки.
Подъехала она к Темир-тайге. Вышел навстречу ей черный шестирогий марал и загородил путь.
Попятился буро-пегий конь, захрапел, хотел назад повернуть. А девушка натянула удила и удержала коня. Потом ловко натянула черный лук — аргай, пустила в марала стрелу и пригвоздила к Темир-тайге! Соскочила она с коня, подбежала к маралу, смотрит — а это отец ее, старик Олекшин!
