Гор. Сага о Джандаре - [10]

Но для подобных размышлений у меня было мало времени, ибо мое расписание было составлено так, что грозило превратить меня в горийца через несколько недель, если я не загнусь от этой попытки. Но мне эти недели доставили удовольствие, как и всякому, кому нравиться учиться — хотя я и не знал, с какой целью это делается. Я встречался за эти недели с многими горийцами, не считая отца и Торна, в основном со свободными гражданами из каст Писцов и Воинов. Писцы были учеными и служащими Гора, внутри касты существовали свои группировки, от простых переписчиков до ученых.

Я видел мало женщин, но знал, что они — будучи свободными — распределяются по кастам в соответствии с теми же критериями, что и мужчины, хотя в каждом городе были свои правила. В целом эти люди нравились мне, они в основном были земного происхождения и были доставлены в результате приглашения. Очевидно, их выпускали на волю как животных в заповедник или рыб в воду. Их предки могли быть халдеями, кельтами, сирийцами, англичанами, доставленные в этот мир в разное время из разных цивилизаций. Но их дети, конечно, становились простыми горийцами. За века почти все следы происхождения горийцев исчезли. Но меня радовали английские слова в горийском — такие как «топор» или «корабль». Многие выражения были определенно греческого или немецкого происхождения. Если бы я был лингвистом, то несомненно обнаружил бы множество параллелей и заимствований, грамматических и лексических, между горийским и земными языками. Земное происхождение не принадлежало к Первому Знанию.

— Торн, — спросил я однажды, — почему это не принадлежит к Первому Знанию?

— Разве это не очевидно? — спросил он.

— Нет.

— Ага! — сказал тот, и медленно закрыв глаза, пробыл в этом состоянии около минуты, видимо подвергая эту мысль всестороннему обследованию.

— Вы правы, — сказал он наконец, открывая глаза. — Это не очевидно.

— Что же нам тогда делать?

— Продолжать занятия, — ответил Торн.

Кастовая система была достаточно эффективна, воздавая каждому по заслугам, но я относился к ней отрицательно по этическим причинам. Она была слишком жестокой, особенно в отношении к выбору правителей и знанию. Но куда более печальным было то, что эта система предусматривала рабство. Было лишь три группы, лежащих вне кастовой системы — раб, изгнанник и Царствующий Жрец. Человек, который отказался от своего образа жизни или желает сменить касту без разрешения Совета Высших Каст, автоматически становится изгнанником и подлежит смерти.

Девушка, которую я встретил в первый день моего пребывания на планете, была рабыней, а то, что я принял за украшение — символом рабства. Другой символ — клеймо — был скрыт под одеждой. Если бы раб и снял ошейник, все равно он не смог бы уничтожить клейма. Эту девушку я больше не видел. Не знаю, что с ней случилось, я не спрашивал об этом. Один из первых уроков, усвоенных мной на Горе, учил не интересоваться судьбой рабов. Я решил подождать. От одного из писцов я узнал, что рабы не могут давать свободным советы, ибо это может повредить ему, и ничто не может принадлежать рабу. Была бы моя власть, я ликвидировал бы такое несправедливое устройство, и даже сказал об этом отцу, но он ответил, что на Горе есть много вещей и похуже, чем рабство.

Копье с бронзовым наконечником без всякого предупреждения с ошеломляющей скоростью полетело мне в грудь, тяжелое древко вращалось на лету, как хвост кометы. Я уклонился, лезвие рассекло мою тунику, порезав кожу, и вошло в деревянную стену за мной на 8 дюймов. Если бы я не увернулся, оно проткнуло бы меня насквозь.

— Он достаточно быстр, — сказал мужчина, бросивший копье. — Я беру его.

Так я познакомился со своим учителем военного искусства, который оказался моим тезкой. Я буду звать его Старшим Тэрлом. Это был белокурый бородатый гигант, похожий на викинга, с жесткими голубыми глазами, шагающий по земле так, как если бы она принадлежала ему. Чертой, которая в Старшем Тэрле произвела на меня самое яркое впечатление, была его гордость — он был гордым, но справедливым. Потом я узнал, что, к тому же, это еще и мудрый человек.

Конечно, большая часть моего военного образования была посвящена мечу и копью. Копье показалось мне легким — из-за меньшей гравитации — и скоро я научился кидать его с надлежащей силой и точностью. Я научился пробивать щит на близком расстоянии и попадать в мишень размером с обеденную тарелку с двадцати ярдов. Тогда мне предложили кидать его левой рукой.

Сначала я отказался.

— Что, если тебя ранят в правую руку? — спросил Старший Тэрл. — Что ты будешь делать?

— Обратится ко врачу, — заметил наблюдавший за моими занятиями Торн.

— Нет! — взревел Старший Тэрл, — он должен остаться и умереть, сражаясь, подобно воину.

Торн сунул свиток, который читал, подмышку и высморкался в рукав неизменной синей мантии.

— Разве это разумно? — спросил он.

Старший Тэрл схватил копье и Торн, подобрав мантию, поспешил удалиться из пределов тренировочного поля.

В отчаянии я взял левой рукой другое копье и бросил еще раз. К моему большому удивлению, оно упало вполне прилично. Так я повысил свою выживаемость на несколько процентов.