Гонка - [54]

Она растерялась. До этой минуты она никогда не оказывалась ближе двадцати ярдов к нему и не замечала ни того, как густо черные как смоль курчавые волосы закрывают его лоб, щеки, подбородок и губы, ни того, как ярко горят в этих зарослях его глаза. Она почувствовала, что ее притягивают эти глаза. В них было что-то странно знакомое.

— Плохой дизайн? — спросил он на хорошем, не ломаном английском. — Я считаю это личным оскорблением.

Джозефина удивленно смотрела на него.

Рукой в грязной перчатке она зажала рот, испачкав щеку. Голос Марко Сел ера (так он говорил, только оставаясь с ней наедине), едва заметный итальянский акцент; он говорит по-английски так, как научился еще подростком, работая в Бирмингеме помощником машиниста.

— Марко! — прошептала она. — О, мой Марко, ты жив.

Марко Селер еле заметно подмигнул ей.

— Отправить публику подальше? — спросил он.

Она кивнула, по-прежнему прижимая руку ко рту.

Марко повысил голос и на привычном ломаном английском с русским акцентом обратился к механикам ван дорнам:

— Гаспада, слишком много повар делать плохой суп. Платов только один гений, пусть он чинит машину летчицы Джозефины.

Джозефина видела, как обменивались взглядами детективы.

— Джозефина будет помощник, — добавил Платов.

Джозефине показалось, что детективы по-прежнему неуверенно переглядываются. Они что-то заподозрили? Слава богу, здесь нет Исаака. Старший дознаватель Белл заметил бы выражение ее лица. Даже эти менее опытные, более молодые оперативники почувствовали — что-то неладно. Но им хватало ума не спорить с тем, кого все участники гонки знают как «сумасшедшего русского» Платова.

— Все в порядке, — сказала Джозефина. — Я ему помогу.

Главный ван дорн согласно кивнул. В конце концов, она лучший механик, чем они. Они отошли к веревкам, которые натянули, чтобы не подпускать репортеров.

— Джозефина, мы будем рядом, если понадобимся.

Марко сказал:

— Джозефина дать Платов гаечный ключ.

Она поискала инструмент. Джозефина не могла разобраться в своих чувствах. Однако понимала, что приходит в себя после кошмара, который начался через неделю после свадьбы: тогда Фрост едва не убил парня, который ей улыбнулся. Муж никогда не бил ее, но она знала, что когда-нибудь, ни с того ни сего, он ее ударит. Такую страшную цену она платила за свои полеты — ожидание, мучительная неизвестность, хотя Гарри даже аплодировал ее страсти к полетам и покупал ей аэропланы. До прошлой осени, когда он заподозрил Марко.

Он действовал стремительно. Вначале исключил ее из завещания. Потом выкрикнул ей в лицо, что убьет ее, если она хотя бы заикнется о разводе. Она была в западне, а он отказался оплачивать долги Марко, выкупить машину, которая была ей нужна для участия в Кубке Уайтвея. Он пригласил Марко на охоту, и она испугалась худшего. Это была уловка, чтобы заманить Марко в лес и убить его — «несчастный случай на охоте».

Но у Марко был план, как спасти их обоих и принять участие в гонке. Этот замечательный план был прост: симулировать его убийство и обвинить в нем Гарри.

Марко вывел из строя оптический прицел на охотничьем ружье Гарри, чтобы оно стреляло выше цели. А сам расположился так, что, когда Гарри выстрелил, сумел спрыгнуть на узкий карниз под краем утеса. Джозефина, пролетая мимо, станет свидетелем убийства, и Гарри придется бежать. Марко сделает вид, что мертв, а его тело унесла Норт-ривер. Жестокого убийцу запрут в сумасшедшем доме, где ему и место. А Джозефина сможет очаровать сан-францисского издателя Престона Уайтвея, чтобы он оплачивал ее участие в гонке на новом моноплане Селера. Позже, когда Гарри будет безопасен, заперт в лечебнице, Селер выйдет из адирондакских лесов, изображая потерю памяти: он ничего не будет помнить, кроме одного — его ранил Гарри Фрост.

Но все пошло наперекосяк. Гарри действительно застрелил Марко — Джозефина собственными глазами видела, как его снесло с утеса, — но его не схватили.

Считая Марко мертвым, Джозефина вынуждена была задним числом признать, что стала участницей гнусного заговора. Она жалела, что позволила Марко уговорить себя. Точно так же жалела она и о том, что следовала плану, заставляя Уайтвея сделать ее победительницей гонки. Ей даже в голову не приходило, что богатый красивый издатель влюбится в простую девушку с фермы.

Некоторые женщины сочли бы большой удачей возможность стать женой газетного магната, но Джозефина не хотела этого. Она любила Марко и горевала о нем. И вдруг, внезапно, он оказался жив и здоров, вернулся, как рождественский подарок, доставленный слишком поздно.

— Марко? — прошептала она. — Марко? Но что случилось?

— Что случилось? — тихо повторил Марко, продолжая оценивать повреждения крыла. — Твой муж промахнулся, но не так, как мы надеялись. Эта чертова пуля .45–70 едва не снесла мне голову.

— Я знала, что нужно было использовать холостой заряд. Повреждать прицел было слишком рискованно.

— Холостым Гарри Фроста не обманешь. Я же говорил. Он почувствовал бы менее сильную отдачу, услышал менее громкий выстрел. Патрон должен был быть не холостой. Но я недооценил его хитрость и коварство. С первого выстрела он понял, что прицел сбит. И во время второго выстрела учел погрешность. Поэтому я помню только, как упал со скалы.