Гонка - [41]

Он едва поднялся над землей. Колеса самолета не прошли бы над изгородью. Белл чуть сильнее потянул руль, чтобы подняться выше. Слишком сильно. Он ощутил, как машина резко задрала нос. А в следующее мгновение почувствовал, как под ним внезапно открылась пустота и «Орел» начал падать.

Беллу приходилось бывать в таких переделках в авто и на мотоциклах, даже на лодках и верхом.

Решение всегда было одно и то же.

Перестать думать.

Он позволил рукам потянуть руль вперед — на волосок. Последовал толчок снизу. Пропеллер захватил воздух. Изгородь вдруг благополучно прошла под колесами, и перед Беллом распахнулось огромное небо.

Впереди неожиданно показался пилон высотой сто футов, одна из вех трассы, которые надо облетать при соревнованиях на скорость. Как и предупредили его Джозефина и Энди, гироскопические силы вращающегося роторного двигателя потянули машину вправо. Белл повернул руль направления влево. «Орел» повернул налево.

Белл выправил аэроплан, слишком круто повернул направо, компенсировал поворот и постепенно полетел прямо, не рыская.

В приливе вдохновения, который все прояснил, он понял, что воздухоплавание очень похоже на хождение под парусом. Хотя приходится справляться с тягой двигателя, «Орел» летит туда, куда нужно, если известно направление ветра. Ветер — воздух — к услугам пилота; нужно только помнить, что в основном ветер поднимает его собственный вращающийся пропеллер.

Он потянул руль назад, чтобы поднять самолет. Принцип как будто бы продолжал действовать. Белл поднимался постепенно, словно по ступеням, выравнивая машину; прибавлял газу, когда чувствовал, что она летит медленно; поднимал нос, когда набирал скорость. Скорость делает воздух плотнее, говорила ему Джозефина.

Белмонт-парк под ним уменьшился; Исаак словно смотрел на него в перевернутый телескоп. Внизу расстилались фермы и деревни. Слева он видел темную синеву Атлантического океана. Дым впереди и множество сходящихся рельсов, железнодорожных и трамвайных, указывали направление на Нью-Йорк.

В голове возникла удивившая Белла разумная мысль. Он отнял одну руку от руля и потянул за цепочку. Вынул из кармана золотые часы и ловко открыл крышку. Ему пришло в голову, что полеты — чрезвычайно увлекательное занятие и стоит последить за временем. Энди Мозер залил в баки горючего и масла на час полета. В одиночестве, посреди неба Исаак Белл громко рассмеялся. У него было ощущение, что он коренным образом изменил свою жизнь и никогда не вернется к прошлому.

— Повязка, — сказал сэр Эддисон-Сидни-Мартин, перевязывая Беллу лоб, — огорчает мою жену меньше, чем открытая рана. Думаю, вы увидите, что то же самое справедливо относительно вашей невесты.

— Да это всего лишь царапина, — сказал Белл. — Моя бедная летающая машина пострадала гораздо сильнее.

— Только колеса и рама, — сказал баронет. — Шасси кажется нетронутым, хотя ваш механик как будто расстроен.

Белл посмотрел на Энди Мозера, который ходил вокруг машины и кричал на помощников. Эддисон-Сидни-Мартин отступил на шаг, любуясь своей работой.

— Готово. Кровотечение прекратилось. Судя по вашему виду, вам потребуется больше смелости, чтобы рассказать обо всем невесте, чем чтобы подняться в воздух. Смелей, старина. Я слышал, мисс Морган замечательная женщина.

Белл поехал в отель «Гарден-Сити», чтобы встретиться с Марион, которая должна была приехать днем из Сан-Франциско. Войдя в отель, он сразу понял, что Марион его опередила. Джентльмены, сидящие в вестибюле, смотрели поверх непрочитанных газет, мальчики-посыльные выстроились, как солдаты, а метрдотель собственноручно наливал Марион чай.

Белл на мгновение задержался, глядя на пленившую его сердце высокую гибкую красавицу-блондинку лет тридцати. Она еще была в дорожном костюме, фиолетовой юбке узорного тканья, доходившей до щиколоток, в жилете того же цвета, в блузке с высоким воротником, перетянутой на узкой талии, и в модной шляпке с высокой тульей и отогнутыми вниз полями. Зеленые, цвета моря у коралловых рифов, глаза сверкали ярче кольца с изумрудом, которое она носила в знак обручения.

Белл обнял ее и поцеловал.

— Ты хороша, как никогда.

— Подрался? — спросила она, увидев его повязку.

— Мой первый летный урок. Я обнаружил аэродинамический феномен, так называемый «эффект земли». Он превратил приземление моего «Орла» в чудовищно трудную задачу. Энди и его помощник полночи будут чинить колеса.

— Ты выгнал своего инструктора?

Белл расправил широкие плечи.

— На самом деле, — признался он, — я учился сам.

Марион приподняла изящную бровь и посмотрела на него с хладнокровием женщины, которая окончила с отличием юридический факультет Стэнфордского университета и работала в банке, прежде чем заняться новым делом — синематографом. Она сказала:

— Я знаю, Оруэлл и Уилбур Райты учились так же. Конечно, они еще и самолет изобрели…

— Я пользовался советами опытного летчика… Ты как-то странно на меня смотришь.

— Я никогда не видела, чтобы у тебя так блестели глаза. И ты улыбаешься от уха до уха. Ты словно все еще летишь.

Исаак Белл рассмеялся.

— Наверно, так и есть. Наверно, теперь всегда так будет. Но, конечно, то, что ты наблюдаешь сейчас, — следствие того, что я счастлив тебя видеть.