Гонг торговца фарфором - [119]

Может быть, совсем старые люди и вправду в такое верят? А молодые?

Андреас один раз спросил ее правнука:

— А можешь ты мне наизусть сказать молитву?

Дитеру было одиннадцать лет.

— В обед, например, говорят: «Приди, господи Иисусе Христе, будь нашим гостем и благослови дары свои».

— А зачем вам каждый день гость к обеду? И почему он вам что-то дарит? Овощи твоя мама сажала, мясо — от вашей свиньи, а пудинг — из вишен и смородины, которые растут у вас в саду. И…

— Я покажу тебе барсучью нору, — сказал Дитер, и они побежали в лес.

Наконец подошла очередь Мум. Жевательную резинку Андреасу приходится покупать самому, потому что Мум этого не одобряет.

Здешнюю пивную никто не счел бы уютной, но другой в деревне нет, и потому по вечерам там всегда много мужчин.

Андреас еще с улицы слышит шум. Он поднимается на крыльцо и сквозь толпу протискивается внутрь. Мум следует за ним.

Распутин неподвижно лежит на полу. Фрау Распутин сидит на стуле и всхлипывает. Па стоит посреди зала, он потерял один башмак, щека у него в крови.

Остальные посетители стоят по стенам.

Андреас сразу понимает: Распутин Второй, так же как его предшественник, монах, убит.

И этот герой — Па?

Андреас поднимает глаза на Мум. Она шепчет:

— Но Вальтер!..

Тут «убитый» открывает глаза, садится и мизинцем подзывает свою жену. Та подбегает и пытается ему помочь. Больше никто ему не помогает. Он бормочет что-то невнятное и, прихрамывая, выходит из зала.

— Но Вальтер… — повторяет Мум.

Мупа выходят во двор.

— Ты зря так испугалась, — говорит Па. — Я вхожу, открываю дверь на кухню, потому что в зале опять никого не обслуживают, и вижу, что Распутин стоит у плиты и колотит свою жену. Этого я стерпеть не мог, надо же в конце концов было высказать ему свое мнение!

— Высказать — да, — отвечает Мум.

Вилли Кён, толстый бухгалтер кооператива, догнал их.

— Вальтер, оставайся, так хорошо начался вечер.

— Каждый из нас поднесет вам по рюмочке, — говорит Эрвин, белокурый тракторист.

— Вы малый что надо, — говорит его близнец, скотник.

Выходят десять человек и приглашают Мум и Па сесть на стулья перед пивной.

— Не каждый рискнет связаться с Распутиным.

— Давно пора.

Андреас пылает от гордости, все хвалят его отца. Он взглядывает на Мум. Он знает, как она радуется, когда хвалят отца, но сейчас у нее такое лицо… Ему кажется, что дома она захочет «серьезно поговорить с Па».

Все чокаются с отцом, и он пьет вместе с ними. Кровь на щеке запеклась.

Андреас сияет, Мум молчит.

И вдруг Па произносит речь:

— Конечно, Распутин заслужил, чтобы ему всыпали, но почему вы никогда ему и слова не сказали? Почему вы позволяете ему чинить произвол, будто он паша какой-нибудь? Потому что все вы ему задолжали. Потому что у него есть маленькая черная книжечка, где записано, кто ему сколько должен.

Хвалы смолкают.

— Вам, городским, хорошо говорить, — отвечает Фриц Миндераль, председатель кооператива. — Что мы тут видим от жизни… и если еще по вечерам не пить пива…

— Погоняли бы целый день по полям… — перебивает его маленький широкоплечий крестьянин Эрих Финов.

— Просидели бы целый день в химической лаборатории… — отвечает Па. — Но речь идет не о нескольких кружках пива…

Сбитый с толку, Андреас слушает и чувствует себя разочарованным. Зачем Па это сделал? Как раз когда его хвалят и у всех прекрасное настроение, Па говорит то, что их сердит. Если бы Андреаса кто-нибудь так хвалил, он не стал бы нападать на этого человека. Ведь так приятно слышать хорошие слова о себе, это как глазурь на торте, как электрокамин зимой.

Андреас хмурит лоб и трет подошвы о железную перекладину под столом. Но если из-за этого надо скрывать свое настоящее мнение, то это похоже на трусость. Тебя кто-то хвалит, и ты уже не видишь в этом человеке никаких недостатков.

— Поставь нормально ноги, — говорит Мум.

Па не поддался на похвалы — его Па не поддался, он был смелым с Распутиным, а с другими еще смелее… Па…

В дверях стоит Распутин. Глаз у него запух и почти не открывается.

— Заведение закрыто, — говорит он, — я сейчас еду в полицию и завтра уже не открою, — повторяет он, угрожающе глядя на Па.

— Делай как знаешь, сын мой, — говорит бургомистр, — но закрывать по собственному усмотрению ты не имеешь права — пивная останется открытой. Твоя жена ведь не едет. Или ты избил ее до полусмерти? Тогда немедленно сообщи полиции и об этом.

Распутин не решается ехать в полицию, но на глаза больше не показывается. Напитки разносит его жена.

Андреас уже не следит за разговором. Теперь речь идет о трудоднях, о новых удобрениях. И вдруг Мум оживляется. Она говорит о деревянном мостике через канал.

Андреас дергает ее за рукав.

— Я есть хочу.

Мум вскакивает. Уже поздно. Ей стыдно, что фрау Кербе одной приходится чистить картошку. Ведь фрау Кербе целый день работала в поле.

На обратном пути Па говорит:

— Я бы нашим ресторациям выдавал премии не за рекордную продажу алкогольных напитков, а за наименьшее количество пьяных.

Мум кивает…

Они ужинают в большой кухне вместе с мужем и женой Кербе и двумя их маленькими сыновьями.

Андреас очень любит фрау Кербе. Она никогда не пускается в нежности, но он знает, что и она его любит. Она легко смеется, когда рассказывает что-то смешное, и ему это нравится. Ему нравятся ее кудрявые волосы и круглое лицо.