Гонг торговца фарфором - [111]

— Стыдись лучше за меня, — сказал Па, — но увы, ты предаешь Тарнов.

Мум засмеялась, но, когда Андреас взглянул на нее, она была еще не в ладах со своей совестью.

Тарнов — единственный в своем роде, Мум права, И все-таки есть люди, которым здесь не нравится. Фрау Рёдер, например. В прошлом году Рёдеры не знали, где провести отпуск, и Па снял для них комнату в Тарнове. В городе Рёдеры и Мупа большие друзья, а тут случилось невероятное: Тарнов им показался скучным.

«Ресторан грязный, неуютный, — жаловалась фрау Рёдер, — и вообще тут ничего не происходит, в дождь тонешь в грязи, и дома такие убогие. Мне больше по душе нарядная тюрингская деревня».

Самое странное, что все, о чем говорила фрау Рёдер, верно. И тем не менее Андреас не может взять в толк, как это человек, который ему даже нравится, так думает.

Тарнов расположен на продолговатом холме. Извилистая улица то поднимается круто вверх, то обрывается вниз. Ни один дом не стоит на одинаковой с другим высоте или в одном ряду. К дверям ведут маленькие каменные крылечки, а замшелые крыши прячутся в листве вековых деревьев.

Где еще найти такую деревню, которую окружают три разных озера? Справа за домами длинное озеро Гольден с крутыми лесистыми берегами. Ольха, вязы, дубы, буки и ясени склоняются над прозрачной зеленой водой. Светлые камни, точно жемчужное ожерелье, окаймляют озеро, в котором отражаются обрывистые берега. Андреас любит сидеть на одном из камней и смотреть в воду. Длинные зеленые водоросли шевелятся под водой, а там, где их нет, можно на глубине десяти метров увидеть ползающих по песчаному дну американских раков.

За школой и гостиницей поля спускаются к Тарновскому озеру, приветливому, светлому и открытому. Оно совсем неправильной формы, изгибается, как ему угодно, или вдруг, ни о чем не заботясь, просто сужается, как ручей. Берега его очень разнообразны — луга, холмы, болота и густой высокоствольный лес. Но Андреасу всего краше кажутся четыре острова. Самый большой — длиной полкилометра, на нем есть прекрасное плоское место для купанья, без единого камня. Чтобы попасть на другие острова, Андреас должен проложить себе на лодке путь через камыши. Добравшись туда, он натягивает брюки и перчатки, чтобы исследовать джунгли. На северной оконечности самого маленького из островов живут жерлянки. Вообще-то они охраняются как редкие животные, но даже Па разрешает ему поймать несколько штук «в познавательных целях».

За околицей возле мельницы — озеро Гунт. Его берега как девственный лес. Вьющиеся растения опутывают деревья и кустарники.

Больше всего Андреас любит Тарновское озеро.

Па вытянувшись лежит на лужайке с закрытыми глазами, но не спит. Мум по-прежнему читает газету. Андреас отпивает глоток лимонного сока.

Есть еще одно выражение, которое он услышал сегодня утром, до того как они вышли из дому. «Уровень развития».

Мум опустила в кастрюльку с водой кипятильник, чтобы сварить яйца к завтраку, а Андреас следил за ними. Если скорлупа лопнет, вода сразу вспенится, ему тогда вменяется в обязанность попеременно то вытаскивать вилку кипятильника из розетки, то снова включать, чтобы вода не убежала.

Сегодня утром яйца не лопались. Андреас вышел из комнаты, оставив, как часто это делал, дверь открытой, а Мупа решили, что он спустился вниз.

«Надеюсь, что в этом году он уже слишком взрослый для этой шуточки с яйцом», — сказал Па.

Андреас сразу понял, что имеет в виду Па. Он вовсе не подслушивал, а просто не видел оснований, почему у родителей должны быть от него какие-то тайны.

«Мне она и в прошлом году представлялась уже совершенно невозможной, — ответила Мум. — В конце концов, теперь ему десять лет, а шуточка эта на уровне развития шестилетнего».

«И я тем не менее должен притворяться удивленным, если он опять ее выкинет?»

«Хотя бы только сегодня, не надо в первый день портить ему удовольствие».

Яйца к завтраку бывали только на каникулах. Вот уже несколько лет Андреас каждое летнее утро незаметно переворачивал в рюмочке пустую скорлупу, пододвигал рюмочку отцу и невинным голосом спрашивал:

«Хочешь еще одно?»

Па кивал, брал ложку, чтобы разбить яйцо, и с изумлением взирал на пустую скорлупку.

И всякий раз Андреас покатывался со смеху.

Услыхав разговор родителей, он уже и сам не знал: действительно он верил в изумление Па или только не хотел отказываться от того, что было для него связано с утренними часами на каникулах? И вдруг его осенила блестящая идея. Он неслышно сбежал по лестнице, зашел на кухню к фрау Кербе и попросил ее сварить ему одно яйцо.

«У вас что, яйцо протухло?» — спросила она.

Андреас кивнул и продолжал переминаться с ноги на ногу.

Когда он вернулся, родители уже сидели за столом. Горячее яйцо в кармане брюк здорово припекало ляжку. Они завтракали и обсуждали планы на день.

Мум встала, чтобы заварить чай. (Если Андреас и Па были в комнате одни, они использовали для чая воду из-под яиц.) Па взял в руки хлебный нож.

«Хочешь еще яйцо?» — спросил Андреас и пододвинул отцу рюмочку.

Па поднял глаза на Мум, смиренно взял ложку и стукнул по яйцу. Таким озадаченным Па никогда еще за все эти годы не выглядел. Андреас зашелся от хохота.