Гонг торговца фарфором - [110]

Ему пора уже развести костер, он зверски проголодался. Андреас приволакивает с пляжа несколько камней и кружком укладывает на землю. Потом мчится к опушке и собирает хворост трех размеров. Когда родители идут вверх по склону, он уже уложил самые мелкие ветки решеткой на каменный кружок. Хворост покрупнее лежит рядом, наготове.

— Хорошо, — говорит Па. — Теперь надо почистить грибы. А где рюкзак?

— Я отнес его в лодку, тут наверху было слишком жарко, — говорит Андреас.

Мум вытирает волосы и улыбается, Андреас и Па бегут к воде.

Бухта пуста, лодка пропала.

Здесь не было ни души, и ветра тоже не было.

В лодке остался рюкзак, документы и одежда.

— Неужто я плохо ее закрепил? — сам себя спрашивает Па. Андреаса бросает в жар.

Справа и слева обзор загораживает колючий кустарник.

— Я выплыву немного и осмотрюсь, — говорит Па.

Он оглядывается назад в удивлении, что Андреас не идет за ним. Андреас понимает, что Па удивлен, но ему неохота, и точка.

Говорить что-то не имеет смысла. От того, что он что-нибудь скажет, лодка ведь не найдется.

— Вот она! — кричит Па. — Ее просто отнесло на несколько метров!

Теперь уж Андреасу и вовсе незачем что-то говорить, лодка ведь нашлась.

Па тянет лодку за собой, выходит на берег, держа в руке лодочную цепь, и бормочет:

— Все-таки я ее плохо закрепил.

Андреас поворачивается к отцу спиной и смотрит на свою лягушку в банке, которая теперь опять такая же зеленая, как лист, на котором она сидит.

— Па, это я закрепил лодку по-своему.

Па начал было:

— Андреас, как ты мог… — Но он видит лицо Андреаса и замолкает. Потом говорит: — Давай-ка мы еще разок вместе закрепим ее как следует.

Они обматывают цепь вокруг дерева, делают узел и засовывают в него ветку для надежности. Вместе они поднимаются на холм. Андреас держит Па за руку.

Мум уже начала чистить грибы. Отец и сын помогают ей. Потом они высыпают шампиньоны в хозяйственную сетку Мум с мелкими ячейками и опять спускаются к лодке. Перегнувшись через борт, Андреас сильно полощет сетку в воде, пока ему не кажется, что грибы уже чистые. Па, чья основательность иной раз приводит в отчаяние Андреаса и Мум, отбирает у сына сетку и полощет, полощет ее до тех пор, пока Мум в нетерпении не зовет их назад.

Андреас поджигает хворост в каменном кругу, костер сразу разгорается. Он подбрасывает в огонь все новые и новые ветки и ставит на огонь сковородку. Жир шипит, скворчит и темнеет. Андреас вытряхивает грибы на сковородку, Па режет хлеб, а Мум мажет его маслом. У Андреаса уже слюнки текут.

— Наверно, готово, — говорит он, хотя знает, что его слова ничего не ускорят. Готово или не готово, решает Мум. Наконец она берет ложку и накладывает грибы на хлеб.

Андреас скрестив ноги сидит на лужайке и вытягивает вперед руку. Пряный дымок костра, проворные движения Мум, Па, который провожает взглядом канюка, блеск скатившейся в траву ежевики, первый вкус хлеба, пахнущего грибами, который он уже держит в руке…

— Ты почему не ешь? — спрашивает Мум.

Андреас ничего не отвечает, для этого просто нет слов…

Он съел очень много. Живот набит, как барабан, Андреасу лень даже пошевелиться. Но и спать не хочется, ведь он уже спал утром.

Мум достает из рюкзака «Нойес Дойчланд» и ложится на надувной матрац. Андреас надеется, что она использует газету вместо шляпы от солнца, но нет, она надевает темные очки и читает.

Андреасу кажется, что жизнь в отпуске должна в корне отличаться от обычной жизни. Поэтому в отпуске не следует читать газеты и уж тем более не следует брать с собой на каникулы школьные учебники. Мупа придерживаются другого мнения. Они считают, что и в отпуске надо знать, что происходит в мире, а в плохую погоду не грех заняться математикой, по которой у тебя едва-едва тройка. Вот она, «проблема поколений», думает Андреас. Это слово он подхватил из одного разговора родителей. Оно означает, что он и его друзья о многом думают иначе, чем родители, а родители в свою очередь думают иначе, чем бабушки и дедушки. Андреас понимает уже много трудных слов, например «конфликт с совестью», «эгоист».

Когда родители говорят между собой, он слушает. Кое-что проскальзывает мимо ушей, но в голове у него словно магнит, который притягивает все, что его интересует. Особенно его привлекают незнакомые слова и выражения. Перебивает он родителей редко, обычно просто ждет — а вдруг из разговора он сам поймет, что это значит. Сегодня утром речь шла о «конфликте с совестью» у Мум.

Собственно говоря, они собирались встать вовремя. Сразу после того, как их разбудил крик Кому-рыбы. Это был первый день отдыха, сквозь липовую крону перед окном просвечивало синее небо. Но до чего же уютно лежать всем троим в одной комнате и о чем-то болтать, никуда не торопясь.

— Тишина, дивный воздух, Тарнов — единственный в своем роде, — сказала Мум.

— Да, если он не падет жертвой ОСНП[13], — ответил Па.

Немножко помолчав, Мум сказала:

— Знаешь, тут я вступаю в конфликт со своей совестью. Конечно, Тарнов мог бы принимать много больше отдыхающих, может быть, даже надо было бы обратить на это внимание профсоюза. Но мы этого не делаем, потому что мы эгоисты, потому что хотим сберечь это место для себя — тихим, без чужих людей, таким, как теперь. Мы даже боимся, как бы кто-нибудь не проведал о Тарнове, и мне стыдно за себя. По-моему, если человек называет себя социалистом, он…