Гонг торговца фарфором - [104]

Молча направляются они к выходу.

Тогда на улице у этого обнаженного дерева Марианна — кажется, это происходило в ином мире — подняла розовый камешек.

Захлопнулась дверца такси, на ветровом стекле играют в салки сверкающие дождевые капли, но никогда ни одна из них не догонит другую.

На крытом перроне шумно, Марианне он кажется бесконечным. Она стоит перед лестницей, ведущей к платформе, и недоверчивым взглядом окидывает поднимающиеся перед ней ступени. Они ей слишком хорошо знакомы.

Дитер, у которого все болезни вызывают ощущение тревоги, осторожно берет сестру под руку.

Она снимает его руку. Ступенька за ступенькой, не считая их и не останавливаясь, поднимается она вверх по лестнице.

Перевод И. Зильбермана.

ЛЕТНИЙ ДЕНЬ Повесть

EIN SOMMERTAG

Berlin, 1966

Редактор А. Гугнин

Андреас с закрытыми глазами лежит на склоне холма.

Сперва он долго обдумывал, где бы ему прилечь. На самом берегу озера было бы здорово. Там можно наблюдать за птицами, которые стоят на плоских камнях, и даже увидеть, как рыбы выскакивают из воды.

Но наверху, на холме, тоже прекрасно. Оттуда открывается широкий вид на озеро, и вдали Андреасу даже удается разглядеть старую Тарновскую мельницу, с которой во время войны сорвали крылья.

И наконец Андреас выбрал середину холма. Там, на склоне, есть плоский лужок, откуда так просто не скатишься.

С каким бы наслаждением он сейчас побежал к воде и выкупался! Ему не терпелось ощутить себя таким, каким бываешь после купанья: легким, прохладным и счастливым. Но идти сейчас одному в воду казалось ему предательством по отношению к родителям. В первый день каникул такая радость должна быть общей. Он мог бы встать и посмотреть, не проснулись ли они; но почему он сам в это утро чувствует себя таким усталым?

Андреас засыпает, во сне он уже не на берегу Тарновского озера в Мекленбурге, а в Гарце, в детском летнем лагере. Он играет в футбол, все бегают, орут и потеют. Всей их команде вместе сто десять лет. Этот подсчет выдумала фрейлейн Мальке, она даже на каникулах не расстается с арифметикой. Вдруг футбольный мяч начинает расти, становится все больше и больше, теперь это уже воздушный шар. Он поднимается к небу, а в гондоле сидит Андреас. Фрейлейн Мальке стоит внизу, на земле, складывает руки рупором и кричит: «Чистить зубы!» Андреас согласен, но, едва он протягивает руку к зубной щетке, щетка уплывает. Воздушный шар как раз уже достиг состояния невесомости, он летит вокруг Земли Теперь зубная щетка попала в космический скафандр Андреаса и щекочет ему спину. Он дергается, но щетина колется все сильнее.

Андреас просыпается от того, что трава, колеблемая легким порывом ветра, точно веер, обмахивает его лицо, от солнца, которое бьет ему прямо в глаза, и от зудящей боли в спине.

Просыпаться ему совсем неохота, ему хочется, пока он не открыл глаза и не пошевелился, удержать убегающий сон. А может, он и вправду еще спит. Иногда Андреасу снится, что он проснулся, и он замечает, что ошибся, только по тому, что сновидение продолжается.

Однако спина не дает ему покоя, он садится и начинает озираться. До пояса голый, он во сне скатился в чертополох. Андреас пытается вытащить из кожи мелкие колючки.

Сны снятся только считанные секунды, так всегда утверждали взрослые. Никогда Андреас в это не верил, А теперь они и сами поняли, что годами говорили какую-то чепуху. Теперь они говорят, что сны продолжаются много дольше.

В детском лагере было замечательно: игры, спортивные состязания, песни у костра, по вечерам в палатках подушечные битвы и всякие проказы вместе с Гюнтером, его лучшим другом. В последний день ему дали характеристику: «Андреас хорошо освоился в коллективе, но ему следует вести себя спокойнее и дисциплинированнее».

Еще чего, думает Андреас и озирается.

В первый день каникул с родителями все по-другому. Андреас так же спокоен, как окружающая его природа.

Ветер улегся, деревья на берегу не шелохнутся, и ни одна волна не нарушит сон озерной глади. Замерли даже высокие травы на краю луга, оживающие от малейшего дуновения.

На ногу Андреаса садится комар, он склоняется над комаром и следит, как тот его жалит, и лишь потом прихлопывает. Хорошо, что он не промахнулся, а то уж очень это глупо — зазря лупить по собственной ляжке.

Андреас встает, он решил пойти наверх, к родителям, чтобы отец вытащил из его спины колючки.

Родители лежат на одеяле и спят.

Андреас называет свою мать «Мум», а отца «Па». Когда один раз они понадобились ему оба, он крикнул: «Мупа!»

А отец сказал: «Это звучит так, как будто я араб». Арабов Андреас видел по телевизору. У них черные волосы и черные глаза. Они гордые и умные. «А может, ты правда араб», — сказал тогда Андреас. Па тоже черноволосый и черноглазый, и к тому же умный. Вот только двигается он не так проворно, как арабы. Па очень спокойный человек. Другое дело — Мум. Она быстро говорит и быстро двигается, но никто не примет ее за арабку. Волосы у нее желтые, как цветущий дрок, а глаза голубые. И веснушек у арабов не бывает.

У Андреаса тоже голубые глаза, только потемнее, чем у Мум. И волосы каштановые. А веснушки у него только на носу.