Гонец - [2]

Оба замолчали. От группы лежащих солдат доносилось чье-то хриплое дыхание.

Казалось, что его обладатель задыхался.

— Как ты полагаешь, центурион, зачем нас здесь держат?

Вопрос был явно риторическим и даже издевательским. Артемид не понял издевки.

Он долго вглядывался в лицо трибуна, прежде чем ответить.

— И для чего?

— А ты не догадываешься?

— Нет, не догадываюсь!

Луция, казалось, веселил его гнев.

— Воевать вас учат, а вот ознакомить с обычаями врага никто не догадался, — говоря так, он перебирал пальцами звенья цепочки. — У канейцев есть обычай даровать волю одному из пленных. Его выбирают из тех, кто остался в живых. Надо признать, что при их способе ведения войны, выбор этот бывает не слишком велик. Чтобы у тебя не оставалось иллюзий, скажу, что остальных пленных убивают, а выбранного отправляют гонцом к своим.

— Зачем?

Луций укоризненно посмотрел на Артемида.

— А ты представь себе: ты находишься в столице, войска выступили навстречу врагу, которого должны остановить. В городе беспокойство, все ждут известий. А тут возвращается солдат, один-единственный оставшийся от целой армии. Он рассказывает о поражении и, волей-неволей, о мощи врага. Запуганный, он невольно восхваляет врага и ослабляет дух и веру тех, которые должны выступать в решительной битве за отечество. Тебе понятно?

— Клянусь богами, этого нельзя допустить! Мы оба знаем, какое настроение в столице. Лучше пусть тот человек сам вскроет себе вены.

— Оставь! Никто этого не сделает. Думаю, даже и ты. Вот скажи честно — ты сможешь?..

— Луций, — шепот становился почти неслышимым, — кого они выберут?

— Не знаю. Кажется, никаких правил на этот счет нет. Выбирает и клеймит раскаленным железом сам Остерон. Завтра все сами увидим.

Артемид стоял у стены и в задумчивости ковырял глину. Наконец он широко раскрыл глаза и, повинуясь какой-то своей мысли, повернулся к остальным. Казалось, что все спят, только Луций дышал слишком часто.

— Солдаты, — крикнул Артемид, забыв о страже, — вы знаете, для чего они нас тут держат?

Они молчали, поэтому он ответил сам себе.

— Слушайте! Завтра этот убийца Остерон выберет одного из нас и выпустит на волю, чтобы тот мог отнести нашим матерям и братьям страшную весть о поражении. Не спрашивайте даже, что Остерон сделает с остальными. Кто сражался сегодня, у того не может быть сомнений.

Он приблизился к ним, почти касаясь сидящих фигур.

— Но это не важно. Перед тем, как выпустить гонца в путь, Остерон лично заклеймит его своим знаком. Поняли, о чем я говорю?

Он обвел их взглядом.

— Лично, сам будет клеймить. Достаточно только выхватить у него меч, кинжал, или просто задушить гада. Это наш единственный шанс, ибо никому из них не придет в голову, что тот один, которому дарована будет жизнь, отважится на такое безумие. И тогда, — голос его дрожал от волнения, — тогда мощь канейцев рухнет. Кем они будут без вождя? Никем. Он создал и укрепил это гнусную державу. Убить его, значит разрушить его царство Он замолчал, напряженно ожидая ответа. Но слышал лишь свое тяжелое дыхание и смех Луция.

Только по глазам солдат было видно, что они не упустили ни единого слова. Он ударил кулаком в ладонь и подскочил к Луцию.

— Ты, ты ничтожество, — давился он словами. — Кто ты такой, кто дал тебе право?..

Луций внезапно схватил его обеими руками за волосы и притянул к себе.

— Успокойся, безумец, — прошептал он на ухо Артемиду. — И не буянь.

Артемид безуспешно пытался освободиться от неожиданно сильной хватки. Он чувствовал на лице влажное дыхание трибуна.

— Чего ты от них хочешь? Они приучены к простому бою, а не к принятию сложных решений. Теперь им надо самим все обдумать и самим до всего дойти. Приказом их не заставишь.

Луций отпустил волосы Артемида.

— И меня тоже не трогай.

Артемид отскочил назад.

— Так делай, — выдохнул он, — делай что-нибудь!

Лучше без слов принялся стягивать что-то с пальца. Через мгновение он держал на ладони перстень. Простой, медный перстень, не возбуждающий у грабителей желания завладеть им.

— Ты, естественно, не знаешь, что это такое?

Артемид покачал головой.

— Посмотри сюда.

Артемид наклонился ближе.

— Тут какой-то стерженек.

— Верно. Если его вытянешь, лучше всего зубами, то отсюда вот выскочит шип. Горе тому, кого он уколет.

Артемид затаил дыхание.

— Достаточно этим его царапнуть:- выдохнул он.

— Вот именно. Остерон от одного укола упадет мертвый. От этого нет спасения.

— Откуда у тебя эта штука?

— У каждого трибуна есть что-то подобное, на всякий случай, — ответил Луций и бросил перстень в ладонь Артемида. Тот чуть не уронил его.

— Как, ты отдаешь его мне?

— Бери. Тебе он скорее понадобится.

Разбудил его неестественно писклявый голос, явно старавшийся казаться грозным. Кричал переводчик, стоящий в дверях перед группой канейцев.

— Встать, собаки! Речь идет о ваших паскудных жизнях!

Они медленно стянулись к свету дверного проема.

У канейца высокого ранга были маленькие глазки и перекошенная левая щека — след старого удара мечом. Переводчик ждал пока он кончит говорить.

— Его достоинство спрашивает, сколько вас тут?

Артемид глянул на Луция, тот стоял молча и неподвижно.