Гонцы весны - [36]
М и н я й. Дедушка, я же не насовсем брал, я же на время взял. Я хотел в тайгу к дяде Кехе уйти, соболей тебе настрелять. Жалко мне тебя…
С о с и п а т ы ч. Эх, внучок… Не каждый день хлебушко ешь — не стыдно. В рваном зипунишке ходишь — тоже не стыдно. А вот коли чужое взял — позорище тебе на весь белый свет. Понял ты, крапивник?
М и н я й (тихо). Понял, дедушка… Бей меня.
С о с и п а т ы ч (грозно). Встань. Бери ружье и сей же час, слышишь, гривы-лошади, сейчас же к нему… на коленках. Иди!
Миняй, оглядываясь, уходит. Сосипатыч устало опускается на колоду.
Комната Ильича.
И л ь и ч. Ну вот, товарищ Архип, будем действовать сообща. Только так, чтоб исправник не пронюхал.
А р х и п. Понятно. Благодарствую. (Сворачивает бумагу и прячет ее за пазуху.)
Вбегает М и н я й с ружьем. Остановился, потупил голову.
М и н я й. Вот… возьмите. Это… это я дедушке показать брал. (Положил на стол ручку, карандаш и тетрадь, резко повернулся, заплакал и убежал.)
А р х и п. Вы не сумлевайтесь. Это он так, по младости. Любопытная вещь, вот и взял. А так он парнишка ничего, справный. У нас, у сибиряков, воров не любят. Прощевайте.
Ильич проводил его, подошел к столу, взял в руки тетрадь, оставленную Минькой, покачал головой.
И л ь и ч. Странный мальчишка. Очень странный…
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Комната Ильича в доме Зырянова.
М и н ь к а и П а ш а сидят за столом. Минька читает: «Ну пошел же, ради бога!» И л ь и ч стоит сзади, слушает, улыбаясь.
Входит С о с и п а т ы ч.
С о с и п а т ы ч. Здорово, грамотеи! Гляжу в окно — Минька книжку держит. Неужели, гривы-лошади, читать научился?
П а ш а. И я, дедушка, научилась! (По складам читает стихотворение.)
С о с и п а т ы ч (смеясь). Ну-у дела-а… Теперь у меня, гривы-лошади, заступников завелось — и спереду, и сзаду, и сбоку!
Все смеются.
Куда ни повернись — везде грамота! Надоели они тебе, хозяин? Мешают, поди?
Паша и Минька, поклонившись Ильичу, собираются уходить.
И л ь и ч. Ничего, Сосипатыч. С ними я отдыхаю.
С о с и п а т ы ч. Это верно — отдыхать тебе крепко надо. Вот как землю пашут, сеют, боронуют — знаю. Как лес валят, скот выкармливают — знаю. Любую избу, гривы-лошади, срубить могу. А вот это (показывает на бумаги)… это для меня — тайга. Да что тайга! Дебри! Ты скажи, Ильич, что ты пишешь? Книгу?
И л ь и ч. Книгу.
С о с и п а т ы ч. А про кого?
И л ь и ч. О том, как богатеи добро копят.
С о с и п а т ы ч. Это, гривы-лошади, выходит, про него… про Зацепина?
И л ь и ч. И про Зацепина.
С о с и п а т ы ч. Ну, дай тебе бог… Дозволь еще спросить. Вот ты в тюрьме сидел, теперь в ссылке, родные невесть где, невеста не едет, сидишь ты тут как проклятый над бумагами. А вот скажи — ради чего?
И л ь и ч. Ради них, Сосипатыч…
С о с и п а т ы ч. Та-ак… И я, Ильич, не о себе, и я о Минькином счастье думаю. Где оно, в какой горе закопано? (Пауза.) Коняшки у меня наготове. Не сумлевайся. Только знак подашь — и поедем.
И л ь и ч. А исправника не боитесь?
С о с и п а т ы ч. Э-э, Ильич, волков бояться — в лес не ходить. А потом, гривы-лошади, меня словить еще надо. А тут у него кишка тонка.
Смеются.
П а ш а (открывая дверь). Владимир Ильич, хозяева ужинать зовут.
С о с и п а т ы ч. Иди, иди, перед дорогой-то поешь горяченького.
Ильич и Паша уходят на хозяйскую половину.
Ну, Минька, собирайся. Хватит. Ты вот что, гривы-лошади, ты шибко в глаза-то человеку не лезь.
М и н я й. Да я не лезу, дедушка. Я ему теперь во всем помогать буду. Ой, деда, знал бы ты, что в этих книжках-то понаписано!
С о с и п а т ы ч. Мудро?
М и н я й. Интересно — не оторвешься. И все — истинная правда. Вот слушай. (Читает пролог из «Кому на Руси жить хорошо».)
Сосипатыч слушает со вниманием, потом берет книгу.
С о с и п а т ы ч. «В каком году, значит, угадывай? В каком году, гривы-лошади, рассчитывай…» И про кого — про мужиков, про нас с тобой, Миня, написано! Ну-у, чудеса-а! Ты вот что, внучок, ты мне эту книгу всю, от корки до корки, прочитать должон. Сумеешь?
М и н я й. Сумею! Я теперь, деда, любую книжку враз прочту!
С о с и п а т ы ч. Вот за это и молодец. А сейчас — домой. Мы с Ильичем к Ванееву поедем, а ты домовничай.
Выходят на крыльцо, проходят мимо окон. Кто-то затаился у окна. С другой стороны к крыльцу подходит А р х и п. Сзади его хватает чья-то рука.
З а ц е п и н. Здоров, хитрец-молодец! Спужался? (Тихо смеется.) Чего молчишь? Чего глаза прячешь? Верным себя называл, а сам с ним… снюхался? На заимке отказался жить — ладно, прощу. А к нему зачем ходишь?
А р х и п. Ты не поп, Лука Петрович, не исповедуй.
З а ц е п и н. Ловко разговаривать научился. Ловко… Это что ж, выходит, за мою ласку да на меня же доносы писать, так?
А р х и п. Ты мне деньги отдай. И живи с миром. Ты сам по себе, я — сам.
З а ц е п и н. Деньги считаешь? А уговор наш забыл?
А р х и п. Какой уговор? За те слова тебе знаешь что сделать надо? Я тогда только тебя и раскусил до конца. Ты вспомни — на что ты меня подбивал?
З а ц е п и н. Не ври. Не учись врать, молод еще. Не докажешь. А я вот докажу!
А р х и п. Что докажешь?
З а ц е п и н. Кожи ты у меня украл! Или не так? А у меня свидетели есть, три человека, как на духу все дело обскажут. Понятно?