Гончарова и Пушкин. Война любви и ревности - [7]

После подобных сцен Наталья Ивановна решалась на крайние меры. Для ограждения детей она пыталась добиться признания мужа сумасшедшим, чтобы поместить его в лечебницу. Но каждый раз при появлении комиссии врачей он, на удивление всех домашних, проявлял такое самообладание, что в течение нескольких часов с его уст не слетало ни единого неразумного слова. Николай Афанасьевич толково отвечал на самые замысловатые вопросы и в конце концов с затаенной грустью намекал на затаенную вражду жены, которая ради корысти преследовала его. Его поведение всегда вызывало сострадание, а Наталье Ивановне решительно отказывали в ее ходатайстве. Так постепенно стало складываться предубежденное мнение современников: «суровая и властная, неуравновешенная и несдержанная» — говорили о ней. А ведь в сущности это была глубоко страдающая душа. Блестящая фрейлина императрицы, выходя замуж по любви за искреннего человека, надеялась, что всю жизнь будет с ним счастлива, но уже к тридцати годам эти надежды рухнули. Дом разорялся, сводные сестры Натальи Ивановны София и Екатерина не только не сочувствовали несчастью, но делали попытки лишить ее, как незаконную дочь Загряжского, доли наследства после смерти брата и дяди.

«Поистине тяжело и горько быть несправедливо осужденной своими самыми близкими людьми, особенно теми, с кем прошло детство и юность, казалось бы, эти первые узы дружбы сестер должны остаться неразрывными, так как были завязаны в лета, когда всякое притворство исключается, когда сердца и нравы искренни и правдивы, и однако корыстные расчеты меняют все — печальная действительность, вот что мне остается.

Единственное удовлетворение, которое я могу противопоставить недоброжелательству, ничем не вызванному с моей стороны, это полное спокойствие моей совести, да будет Бог тому судья», — писала Наталья Ивановна сыну Дмитрию. Разве может так спокойно и мудро рассуждать особа «несдержанная и неуравновешенная», «ибо от избытка сердца говорят уста». А говорят они трогательно, доверительно, опытно. Так же надо судить и о ее сердце.

Это сердце, не находя поддержки у людей, со всем пылом обратилось к Богу. Долгие часы проводила Наталья Ивановна в своей домашней молельне. В доме у нее жили монахини и странницы. Подобное покровительство всегда считалось на Руси признаком жизни благочестивой. Богомольцы и скитальцы хранили в своей памяти множество повестей о житиях святых и святых местах, о чудесных событиях… Подобные рассказы с детства слышали дети Гончаровы, ими образовывались их сердца. Постоянный молитвенный подвиг матери не пропал даром. Это был пример живой веры, которая передалась детям, в особенности Наташе. Об этом мало и неохотно говорится в силу давнего предубеждения, с одной стороны, а с другой — из-за непонимания многими той главенствующей роли, которую имеет вера в жизни религиозного человека. Пушкин несомненно ценил искреннюю религиозность своей «женки», иначе не написал бы таких проникновенных слов: «…благодарю тебя за то, что ты Богу молишься на коленях среди комнаты. Я мало Богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для тебя» (из письма от 3 августа 1834 года).

Биографы Пушкина прилепили к Наталье Ивановне ярлыки: ханжа, религиозная фанатичка, которая искала «забвения в религии»; по их мнению, слишком надеялась она на Бога, а не на человеков… Но ведь это евангельское установление… Вот что писал Николай Афанасьевич Гончаров своей дочери Екатерине после разыгравшейся трагедии — дуэли Пушкина: «Гнев Божий на наш род. Со всех сторон летят на нас бедствия и напасть на нашу семью. Горя — моря!» Наталья Ивановна предчувствовала эти «моря горя» гораздо раньше и много молилась, отвращая Божий гнев. Ежегодно будущая теща Пушкина ходила пешком на богомолье в Иосифо-Волоколамский монастырь, где проводила до двух недель; сюда делала богатые вклады, в нем же умерла во время последнего своего паломничества, там и похоронена.

Принципы воспитания детей Натальи Ивановны выражены в «Правилах жизни», которые были найдены в записной книжке молодых девиц Гончаровых:

«Никогда не иметь тайны от той, кого Господь дал тебе вместо матери и друга теперь, а со временем, если будет муж, то от него. Никогда никому не отказывать в просьбе, если только она не противна твоему понятию о долге.

Старайся никогда не рассказывать ни про кого ничего дурного, исключая того, кто должен это знать.

Не осуждай никогда никого ни голословно, ни мысленно, а старайся найти, если не оправдание, то его хорошие стороны, могущие возбудить жалость».

Внушенные с раннего детства, подобные правила охранили нравственность детей Гончаровых незамутненной и чистой.

Живое благочестие и прекрасное образование необыкновенно гармонично сочетались у младшей дочери Натальи Ивановны и Афанасия Николаевича — Натали Гончаровой.

«Наташа была действительно прекрасна, и я всегда восхищалась ею. Воспитание в деревне на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда вовремя останавливал слишком резкие порывы. Но главную прелесть Натали составляли отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо.