Гончаров разгадывает семейную тайну - [17]

- Смотреть - так далеко, ... - так глубоко! - с ходу вылепил я любимую пошлость Мамая. - Наверное, за это "глубоко" тебя и проводили на заслуженный отдых раньше положенного времени?

- Ты прав. Свой нос нужно совать ровно настолько, сколько того требуют начальники. Нелицензированной глубинной вспашки эти девственницы страшатся больше ослиного члена и воспринимают как личное оскорбление. Но кажется, тебя выперли по той же самой причине?

- Не совсем, им показалось, что я выпиваю на работе немного больше, чем они сами, а этого ни один уважающий себя алкоголик допустить не может.

- Лицемеры! Давай-ка выпьем за то, чтоб они сдохли.

- Обязательно, только сначала ты закончишь свой интересный рассказ.

- Ну ты и садист. Ладно. Когда я понял, что от Логинова мне ничего путного не добиться, я переключился на его дочь. Ты говорил, у пропавшей было три дочери, но хорошо я запомнил только двух, одна была совсем маленькая, а другая уже довольно взрослая, и она мне запомнилась особенно. Нет, она не лгала, по крайней мере, во лжи я ее уличить не мог. Просто на моего арапа - типа я все знаю! - она ужасно перепугалась и заревела, а вслед за ней заголосила и малышка, которая находилась у нее на руках. Зареветь-то она заревела, да только по-прежнему твердила свое, мол, ничего не знаю, ничего не ведаю. Спала я, да и только. И по новой мне бубнит, что мама уехала, а уехала потому, что уехала. Потому что накануне со мной простилась.

Ну что ты с ней делать будешь? Я тогда наддал жару, говорю, ты же хорошая девочка, тебя же мамка больше всех любила, а ты не хочешь рассказать, что произошло, куда она подевалась. Она опять в голос, да пуще прежнего, ну, думаю, сейчас я тебя расколю, не будь я Мамаем, и в лоб ей вопросик, от которого нормальный ребенок сознался бы только так. Девочка, спрашиваю, ты видела, как твой папа убивал маму? Полный форшмак! Сейчас, думаю, потечет. А она, скотина, повела себя совершенно неадекватно. Вроде бы даже вздохнула с облегчением, ну и за старое, ту же песню - про ничего не видела, только теперь уже без слез.

В общем, проканителился я с ней тогда до чертовой матери, но дело не сдвинулось ни на йоту, хотя я печенкой чувствовал, что девчонка знает что-то такое, чего мы знать не должны. Что? Я до сих пор без понятия. Возможно, это даже не касается убийства, но с матерью это связано обязательно. Помню, тогда я у них засиделся до того, что явился отец. И не знаю, кого она испугалась больше - его или моих вопросов. Она как-то сразу съежилась, втянула плечи и затравленно на него смотрела, словно в любой момент ожидала от него удара. Мне ее даже стало жалко. Какая-то она была ущербная, что ли, хотя по разговору я бы сказал, что девчонка она была развитая и по-своему неглупая, но вот почему она его так напугалась в тот раз? Возможно, он вымешал на ней злобу за проделки матери. Не знаю.

Между нами говоря, этот Логинов личность довольно одиозная. Как сейчас помню, при наших встречах меня не покидало чувство брезгливости, мне постоянно хотелось от него отойти или самого его отшвырнуть, как какую-то поганую тряпку.

- Успокойся, его уже нет, а о покойниках плохо не говорят.

- Говорят, Костенька, говорят, если он того заслуживает. А что он окочурился, так туда ему и дорога. Но пить мы за него не будем, а выпьем за нашу встречу, и теперь ты от меня не отвертишься.

- А я и не собираюсь, наливай, пахан Мамай.

- Так вон ты почему ко мне пожаловал, - обсасывая кроличью косточку, с укоризной молвил Толик. - А я-то сначала подумал, что просто пообщаться потянуло. Ладно, я не обижаюсь, потому что сам такой. И давно этот Логинов крякнулся? Поди, не своей смертушкой, коли ты все выспрашиваешь?

- Ты угадал, первого октября электротоком его накрыло. Несчастный случай.

- Вона, точно говорят: Бог не фраер. Ну и накрыло, а ты-то чего суетишься или кто-то ему подмогнул? А что, двести двадцать к унитазу - и вечный кайф.

- Похоже на то, только не двести двадцать, а шесть тысяч.

- Тоже неплохо, только кайфа меньше. У наблюдающего. А он что же, из бухгалтера в электрики переквалифицировался?

- Бери больше, фермером трудился.

- Это правильно, ему только со скотиной и работать, но почему ты его женой заинтересовался? Неужели она отыскалась?

- Отыскалась.

- Стоп! - Вытянув руку, Мамай вскочил. - Только не говори мне, где она пряталась, я тебе это попробую рассказать сам.

- Изволь, дружище, - снисходительно улыбнувшись, я взялся за бутылку, - а я пока разолью. Валяй!

- Она была замурована под полом в фундамент.

Простодушное горлышко бутылки перехватил спазм, а потом оно начало изрыгать самогон прямо на стол, минуя стаканы.

- Ты это серьезно? - только и спросил я, откидываясь на диване.

- Попал? Вижу, что попал, и поэтому отвечаю. Да. Серьезно.

- Тебе об этом кто-то недавно сказал?

- Нет, об этом говорил я, причем двадцать лет назад.

- Какого же черта ты молчал?

- Я не молчал, я говорил. Но только все напрасно. Чтобы проверить мою версию, нужно было разобрать дом и разломать фундамент. А ты его, наверное, видел, не дом, а хоромы. Он его еще тогда оценил в тридцать тысяч. Ты представляешь, какой скандал мог разразиться, если бы моя версия не подтвердилась? Это явилось одной из причин, по которой дело постарались поскорее прикрыть, а мою пасть заткнуть ворохом архивного дерьма. Но теперь рассказывай ты, как ее нашли, кто дал наколку?