Гончаров - [23]

Любопытный факт биографии писателя: в 1832 году состоялась его вторая встреча с Пушкиным. В своих университетских воспоминаниях Гончаров довольно подробно повествует о посещении Пушкиным 27 сентября 1832 года лекций известного профессора И. И. Давыдова по истории русской литературы: «Когда он вошел с Уваровым,[111] для меня точно солнце озарило всю аудиторию: я в то время был в чаду обаяния от его поэзии; я питался ею, как молоком матери; стих его приводил меня в дрожь восторга. На меня, как благотворный дождь, падали строфы его созданий («Евгения Онегина», «Полтавы» и др.). Его гению я и все тогдашние юноши, увлекающиеся поэзию, обязаны непосредственным влиянием на наше эстетическое образование. Перед тем однажды я видел его в церкви, у обедни — и не спускал с него глаз. Черты его лица врезались у меня в памяти. И вдруг этот гений, эта слава и гордость России — передо мной в пяти шагах! Я не верил глазам». Далее Гончаров описывает спор, возникший между Пушкиным и Каченовским: «… Пушкин горячо отстаивал подлинность древнерусского эпоса (очевидно, речь шла о «Слове о полку Игореве». — В. М.), а Каченовский вонзал в него свой беспощадный аналитический нож».

В этот раз Гончаров внимательно рассмотрел внешность своего кумира: «Лучше всего, по-моему, напоминает его гравюра Уткина с портрета Кипренского. Во всех других копиях у него глаза сделаны слишком открытыми, почти выпуклыми, нос выдающийся — это неверно. У него было небольшое лицо и прекрасная, пропорциональная лицу голова, с негустыми, кудрявыми волосами». Писатель с явной любовью отмечает «задумчивую глубину» и «благородство» в глазах, «сдержанность светского, благовоспитанного человека».

Университет дал Гончарову необычайно много — не только глубокие систематизированные, современные по уровню знания, но и широту взгляда на жизнь, свободу мысли. Воспоминания писателя показывают, что он остался благодарен университету на всю жизнь и стал горячим сторонником именно университетского образования юношества в России.

Снова Симбирск

После окончания Московского университета летом 1834 года Гончаров, не имея конкретных планов, отправился на некоторое время домой, в Симбирск: отдохнуть, осмотреться, подумать о будущем. Конечно, он с трепетом узнал, что менее года назад в Симбирске два дня гостил Пушкин — проездом в Оренбург, для написания истории пугачевского бунта. Симбирск жил своей тихой, ни в чем почти не изменяющейся жизнью: «Родимый город не представлял никакого простора и пищи уму, никакого живого интереса для свежих, молодых сил». Как ни хорош был родной городок, но это была всё же провинция, от которой юноша уже отвык и которая составляла довольно резкий контраст столичному порядку жизни. Приглядись поближе — и за манящим теплом родного дома, за радушными улыбками, за милыми знакомыми лицами обнаружишь-таки неподвижность и крайнее однообразие жизни. По сути, всё та же хорошо знакомая Обломовка. Летом в городе была скука, так как все общество собиралось лишь к осени. Но осенью Гончаров надеялся уже быть в Петербурге. Впрочем, всё повернулось не совсем так, как думал юноша. Крестный H.H. Трегубов составил Гончарову протекцию — и его пригласили служить секретарем губернатора Александра Михайловича Загряжского.[112] Симбирский губернатор входил в петербургскую масонскую ложу «Соединенных друзей»,[113] — может быть, поэтому и не отказал своему собрату Трегубову. Более того, самому Гончарову было сказано, что его просят остаться и послужить в Симбирске для выполнения важного задания — ни много ни мало для искоренения взяточничества в чиновничьей среде Симбирска. Дело благородное! Как не остаться? То-то довольна была Авдотья Матвеевна, которая души не чаяла в своём Ванечке и не знала, каким уж образом оставить его в родном доме! Остался бы в Симбирске, служил бы у самого губернатора в помощниках, а там бы — женился, пошли бы деточки. То-то радость матери! Неизвестно, какими соображениями руководствовался будущий писатель, скорее всего, просто очень привлекательным показалось начать службу не скромным незаметным чиновником, последним колёсиком какого-нибудь столичного департамента, а сразу на виду, в секретарях у губернатора, но только двадцатитрёхлетний Иван Александрович остался-таки в Симбирске — бороться со взятками, о которых он знал пока только из комедий Н. В. Гоголя. Так что поступок Гончарова был вполне сознательным компромиссом, на которые шёл иногда в своей служебной деятельности наш герой. Но бороться со взятками он, вероятно, думал всерьёз, ведь задание перед ним ставил человек серьёзный — сам губернатор! Гончаров приступил к своей должности, и всё ждал — когда же начнётся это главное для него дело? Однако недели шли за неделями, а борьба со взяточничеством всё не начиналась. Многое узнавал юный чиновник на первых порах своей службы. Забавны и полны доброго юмора его рассказы об этом: «Мне, юноше, были тогда новы если не все, то многие «впечатленья бытия», между прочим, и жандармы, то есть их настоящее, новое, с николаевских времен, значение. Это значение объяснил мне, тоже шопотом, Якубов,