Гомункул - [79]

Горестно покивав в ответ, Годелл рассказал Сент-Иву, как развивались события на протяжении трех последних дней.

— Мне было известно, — добавил он, — что в этот дом доставлялось немалое количество мертвых тел. По-видимому, Нарбондо превратил тайный ход в некое подобие импровизированного склада. Интересно, впрочем, что все мертвецы ожили разом. Это действительно странно.

— «Беги без оглядки» — вот мой девиз, — улыбнулся капитан, с осторожностью потирая пострадавшее плечо.

Хасбро покачал головой.

— Настоящий подарок газетчикам, — с горечью сказал он. — Мы разворошили прелюбопытное осиное гнездо, но пока так ничего и не добились.

Никто в лавке не мог этого отрицать; усталые и голодные, они сидели в уютных креслах, щурясь на первые лучи рассвета в быстро светлеющем утреннем небе. В который раз это дело удручающе осложнилось, а неудача, постигшая друзей на Пратлоу-стрит, несколько пригасила радость встречи Сент-Ива с Нелл Оулсби; прошлый раз они виделись пятнадцать лет назад…

Появление в табачной лавке знатока пищеварительных трактов Парсонса, постучавшего в дверь несколькими часами позднее, не слишком подняло настроение Сент-Иву. Он клял себя за то, что поведал академику о возможности связаться с ним, оставив записку в лавке Пауэрса; полчаса отборной лжи потребовалось на то, чтобы отговорить академика от намерения нанести игрушечнику Киблу немедленный визит. Даже принесенная Парсонсом весть о том, что в небе над Лимериком замечен дирижабль Бердлипа, по длинному полуэллипсу огибавший западное побережье Ирландии и нацеленный, в чем никто из академиков не сомневался, на Лондон, — даже она лишь добавила путаницы и суматохи без того сумбурному утру.

Всем им казалось, что прибытие Бердлипа неким образом послужит естественной кульминацией того клубка интриг, в который они оказались впутаны, и что появление дирижабля — темной крапинки далеко в небесах — поставит жирную точку в этой истории, ознаменует собою конец их беспорядочных, равно как и бесплодных, попыток расправиться с целым полчищем разномастных драконов.

Минули долгие часы после рассвета, и улицы давно пробудились, когда в дверь громко и весьма настойчиво постучали, встряхнув Сент-Ива, который мирно дремал в своем мягком кресле. Его соратники между тем бодрствовали, предлагая и отвергая всё новые планы действий. Хасбро распахнул дверь — на пороге лавки стояла Уинифред Кибл, осунувшаяся и взъерошенная.

— Джек очнулся! — объявила она, развернулась и поспешила назад, через улицу. Члены клуба «Трисмегист», почти в полном составе, похватали свои плащи и кинулись следом.

XVI ВОЗВРАЩЕНИЕ БИЛЛА КРАКЕНА

Уиллис Пьюл вынырнул из беспамятства единым рывком; где-то неподалеку капала вода, и все существо алхимика сковывал промозглый, одуряющий холод. Кажется, он лежал, вытянувшись во весь рост, на какой-то каменной плите или на тротуаре, и долгое пребывание в этой позе, похоже, заставило его мышцы одеревенеть. Когда Пьюл рискнул шевельнуться, его тело целиком взвыло от острой боли.

Пьюл приоткрыл глаза: высоко над ним раскинулся сводчатый, как в соборе, потолок серого камня. Тихо шипели газовые лампы — каждая в желтоватом ореоле тусклого света, — но вся нижняя часть помещения тонула в сумраке. Поначалу зал выглядел огромным — гигантский каменный чертог, высеченный, похоже, прямо в скале. Морщась от пульсирующей головной боли, Пьюл выгнул шею: нет, комната не столь уж велика и сложена из обычного тесаного камня. Вдоль одной стены протянулся рядок больших фарфоровых моек, а дальше стояли застекленные деревянные шкафы, за открытыми дверцами которых виднелись футляры с разнообразными хирургическими инструментами: скальпелями, костными пилами и зажимами. «Я попал в больницу, — апатично подумал Пьюл. — Только что это за больница такая, где пациентов замораживают, да еще и требуют, чтобы те спали на гранитных матрасах?»

Другая стена представляла собой секции выдвижных ящиков, установленные друг на друга, вроде огромных каталожных шкафов. Один из таких ящиков был немного выдвинут, и с него свешивалась голая нога с желтым ярлычком, подвязанным бечевкой к большому пальцу. «Это вовсе не больница, — с внезапной ясностью осознал Пьюл. — Я в морге». Выходит, он умер. Но этого просто не может быть, так? Верно, тело у него холодное, точно лодка сборщика устриц, у мертвых так принято, но мертвецы-то этого осознавать не должны! Объятый ужасом, Пьюл решил, что действительно умер, а доктор Нарбондо воскресил его ради некоей недостойной цели.

Он еще помнил, как схлестнулся с престарелым проповедником: выстрел, рукопашную на площадке, толчок и падение с лестницы. Только полет, не более, приземление в памяти не удержалось. Но Пьюл точно приземлился, да еще как: прямо на прозекторский стол, посреди целой армии мертвых тел, большинство которых были выложены в длинный ряд на полу.

Оставалось неясным, насколько безнадежно его теперешнее положение. Пьюл рылся в памяти, пытаясь сообразить, найдутся ли у полиции основания для ареста. Таковых не обнаруживалось. Правда, он пнул в живот хозяина своей гостиницы, разбил окно в номере. Но при нем нет бумаг, подтверждающих личность, — значит, и в этом обвинить его не смогут. Пьюл жив и свободен — это, по крайней мере, сомнений не вызывало. Но как, во имя всех святых, он угодил в морг и какая катастрофа могла погубить столько людей? И почему, о Господи, почему его руки выкрашены зеленым?