Гомер. Илиада - [36]

– Бежим, мой повелитель, – крикнул в испуге Идей. – Бежим, или он убьет нас!

Но я не мог пошевелиться, окаменев от ужаса, я видел, как тот человек приближается к нам, но не двигался с места. Он подошел и коснулся меня рукой. Царственный видом, он был прекрасен и молод.

– Куда ты держишь путь, старик? Разве не страшишься ахейцев – ваших жестоких врагов? Если кто-нибудь из них заметит тебя с повозкой, полной сокровищ, что будешь ты делать? Вы оба не молоды и не сумеете защитить себя, если на вас нападут. Позвольте мне защищать вас, я не причиню вам зла: ты мне напомнил моего родного отца.

Казалось, сами боги послали нам его на пути. Он думал, что мы покинули Илион и объятых ужасом троянцев и бежали вдвоем, захватив с собой все, что смогли увезти. Он знал о гибели Гектора и думал, что троянцы бегут из города. Он считал, что Гектор не уступал доблестью ни одному из ахейцев.

– Но кто ты, какого ты рода, ты, так хорошо говорящий о Гектope?

Он оказался молодым мирмидонцем, оруженосцем Ахиллеса, – они вместе приехали на эту войну. Он сказал, что множество раз видел Гектора в битвах и видел, как тот поджигал корабли. Он поведал нам также, что ахейцы готовятся на рассвете снова напасть на наш город.

– Если ты один из них, ты должен был видеть Гектора, скажи мне правду, он все еще лежит у шатра Ахиллеса или брошен уже на съедение псам?

– Ни собаки, ни птицы его не тронули, старец. Ты, быть может, мне не поверишь, но его тело нетленно. Двенадцать дней миновало с его гибели, но кажется, он погиб только что. Каждое утро Ахиллес, оскверняя труп, волочит его по земле вокруг могилы Патрокла, привязав за ноги к своей колеснице, и каждый раз раны затягиваются, кровь исчезает, и тело опять невредимо. Кто-то из богов заботится о нем, старец, кто-то из богов любит его даже мертвым.

Эти слова обрадовали мое сердце… Я предложил славному ахейцу кубок, приготовленный для Ахиллеса, я предложил ему кубок и попросил взамен провести нас в лагерь ахейцев.

– Старик, не искушай меня.Я не могу принимать от тебя дары в тайне от Ахиллеса. Похитив что-либо у этого человека, навлечешь на себя беду. Я проведу вас к нему просто так. Вот увидишь, со мной никто не осмелится остановить тебя.

Сказав так, мирмидонец поднялся на колесницу и, взяв в руки вожжи, хлестнул лошадей. У рва и стены часовые молча пропустили его, мы проехали в открытые ворота и быстро домчались до жилья Ахиллеса. Оно было внушительным, из еловых бревен, окружено обширным двором. Ворота запирались еловым засовом. Оруженосец распахнул их и пригласил меня внутрь.

– Ахиллесу лучше не видеть меня, старик Но ты не бойся, иди, упади ему в ноги. Быть может, сумеешь смягчить его непреклонное сердце.

И старый царь вошел, оставив Идея охранять колесницы, старый царь вошел в к Ахиллесу. Несколько человек убирали со стола остатки ужина. Ахиллес сидел в углу в одиночестве. Приам подошел к нему незаметно. Он мог бы убить его. Но вместо этого пал ниц и обнял его колени. Ахиллес застыл от удивления и неожиданности. Приам взял его за руки – эти страшные руки, погубившие у него стольких детей, – поднес их к губам и поцеловал.

– Ахиллес, взгляни на меня, я старик Подобно Пелею я стою на пороге скорбной старости. Но твой родитель Пелей у себя в отечестве утешает сердце надеждой на твое возвращение. Мое же горе не знает границ: у меня было пятьдесят сыновей, защитников Трои, война забрала почти всех, мне оставался лишь Гектор, и ты убил его под стенами города, для которого он был последним оплотом. Я пришел сюда, чтобы забрать его домой в обмен на драгоценные дары. Сжалься, вспомни отца своего, и если жалеешь его, пожалей и меня, я единственный из всех отцов на земле, кто решился целовать руки убийце детей своих.

Глаза Ахиллеса наполнились слезами. Он ласково отстранил от себя Приама. Оба плакали, вспоминая об отце, о возлюбленном друге, о сыне. Их слезы лились в тишине. Потом Ахиллес поднялся с кресла, взял старого царя за руку и поднял его. Взглянув на его седые волосы и бороду, он растроганно произнес:

– Несчастный, ты пережил столько бед. Откуда у тебя взялось мужество прийти сюда, к ахейским кораблям, и склониться ниц перед человеком, отнявшим у тебя стольких доблестных сыновей? Приам, у тебя железное сердце. Садись сюда, на мое кресло. Спрячем наши горести – столько слез ни к чему человеку. Такова людская доля – жить в страданьях, только боги не знают печалей. Непостижимая судьба делит между нами добро и зло, как ей заблагорассудится. Мой отец Пелей был с юности счастлив: первый среди людей, царь в своей земле, он взял в супруги богиню, но судьба подарила им одного только сына – наследника, а сейчас этот сын вдали от дома быстро несется навстречу своей смертельной участи, сея разруху в стане врага. И ты, когда-то счастливый владыка богатых земель, отец стольких сыновей, обладатель многих сокровищ, теперь ежедневно слышишь шум брани и крики убиваемых. Мужайся же, старец, и не изводи себя: слезы не вернут твоего сына к жизни.

Он пригласил царя сесть в свое кресло. Но тот не пожелал, сказал, что хочет видеть тело сына своими глазами, он хотел только этого: не сидеть, а видеть сына. Ахиллес глянул на него раздраженно и произнес: