Голый конунг. Норманнизм как диагноз - [88]
В науке такого, конечно, быть не должно, в ней могут быть только факты. Но когда их нет, т. е. нет самой науки, то бал правит подлая и позорная ненависть по имени «ломоносовофобия», которая, как и подобает войне на уничтожение, не знает передышки и милосердия. Причем творится это грязное дело с нескрываемым удовольствием и садизмом. И все больше и больше выставляя русского Ломоносова в качестве антигероя русской истории. При этом в ход идет абсолютно все: и факты, которые были, но которые однозначно негативно толкуют против Ломоносова (например, его взаимоотношения с Миллером и Шлецером), и факты, которых не было, но их рождает воспаленное от ненависти сознание норманнистов. Разумеется, во благо русской же науки. Ее, родимой.
Так, прошлым летом на сайте «Полит. Ру», известном своей любвеобильностью к Клейну, появилась статья Алексея Муравьева «Историк на обочине»[458]. И данный Муравьев, на первый взгляд, вроде бы не случайный человек в исторической науке, все же кандидат этих наук, религиовед, работает старшим научным сотрудником в Институте всеобщей истории РАН, преподает в МГУ им. М.В. Ломоносова, является заместителем директора Московского духовного училища Русской православной старообрядческой церкви, секретарем редакционной коллегии журнала РАН «Христианский Восток», членом Управляющего Совета Ассоциации российских религиоведческих центров. Но ни по варягам, ни по Ломоносову работ у него до июля 2012 г. не было.
Теперь Муравьев решил по чьему-то спецзаказу, а то с чего бы это вдруг, стать еще «антинорманнистоведом» и «ломоносововедом». А дело это, оказывается, совершенно пустяковое, когда у тебя в ведущих Клейн (есть и ссылочка на его «Спор о варягах»): бывший директор Института российской истории РАН А.Н. Сахаров прислуживал, в отличие от профессионалов-историков Е.А. Мельниковой и И.Н. Данилевского, властям, антинорманнисты – дилетанты и маргиналы с ущемленным национальным сознанием, сам же антинорманнизм – ну кто бы сомневался! – «банальная ксенофобия».
Но вот перо Муравьева выводит фамилию Ломоносова и выдает нечто, не звучавшее даже у Клейна: этот «эрудит и всезнайка», «ругаясь с Байером, Шлецером и Миллером, заявлял, что этруски – это русские, а россияне так называются оттого, что рассеяны по миру».
После прочтения такого рода писанины всегда возникает неловкость за их авторов. Чего себя на посмешище выставляют, учителей своих, коллективы, наконец, в которых работают? Хотя Муравьев, наверное, очень даже гордится своей статьей и собою, молодцом, ведь как здорово врезал ксенофобам антинорманнистам, особенно, а это уже пламенный привет не только от преподавателя МГУ им. М.В. Ломоносова, но и выпускника этого прославленного университета, «всезнайке» Ломоносову.
Но прежде чем фамильярничать с великим человеком и, следует называть вещи своими именами, плевать в его сторону по нехорошей привычке, несомненно, унаследованной им с детства, следовало Муравьеву хотя бы заглянуть в «Указатель этногеографических названий» (или «Указатель географических названий») шестого тома Полного собрания сочинений Ломоносова издания либо 1952, либо 2011 годов. Почему туда? Да потому как исторические труды Ломоносова Муравьев не читал. И сейчас не осилит. А вот если бы заглянул в этот указатель, то увидел бы, что там нет этнонима «этруски», т. е Ломоносов его не использовал совершенно. Он, разумеется, знал данное слово, т. к. много читал по римской истории, и читал значительно больше
Муравьева. Взять, например, источники, «без которых, – как отмечал Ломоносов в 1753 г. – отнюдь ничего в истории предприять невозможно»[459]: Тит Ливий, Корнелий Непот, Плиний Старший Гай Секунд, Квинт Курций Руф, Тацит Публий Корнелий, Солин Гай Юлий, Спартиан Элий. А постраничные ссылки Ломоносова на этих авторов Муравьев, чтобы себя не утруждать, может узнать по «Указателю личных имен» того же тома.
К тому же студенту истфака по курсу «Историография отечественной истории» хорошо известно, что название «русские» Ломоносов выводил от роксолан, имя которых могло звучать, по его справедливому предположению, как «россоланы», т. е. «россы» и «аланы» (но при этом иранское племя роксолан наш гений ошибочно считал славянским).
А вот версию, «что россияне так называются оттого, что рассеяны по миру», проводил Синопсис, а за ним норманнист Г.З. Байер. И норманнист Г.Ф. Миллер весной 1750 г. оспаривал, в ходе обсуждения своей речи «Происхождение народа и имени российского», мнение Ломоносова о роксоланах как русских, убеждал его и других членов Чрезвычайного собрания в том, что «в нашем веке укрепилась этимология имени руссы от рассеяние». С годами, по мере знакомства с источниками, он откажется и от норманнизма, и от этой этимологии и в 1773 г. скажет, что нет «нужды прибегать к прежним произвождениям онаго от некоего князя Русса, от россыпания, от русых волос, скудость каковых доводов каждому разумному человеку приметна»[460].
Каждому разумному человеку также известно, что Ломоносов не мог «ругаться» с Байером потому, что тот умер в 1738 г. в Санкт-Петербурге, когда Михаилу было всего 17 лет и он жил еще на своем дорогом Курострове, что на Северной Двине, напротив Холмогор.
