Голый дикарь из культурной страны - [21]

— Ерунда, — отмахнулся оберштурмфюрер Венк. — Свяжемся с Херцогом, нам доставят новое. Этого добра на складах колониальных войск пока еще хватает!

Радист молча ткнул в никелированную панель, по которой расплывались пятна ржавчины.

— Внутри еще хуже, — уныло сказал он. — Одна радость — в пять-тридцать он выходил на связь. Он засек их, господин оберштурмфюрер. Они в десяти километрах восточнее и в хорошем темпе идут к побережью озера.

Венк встал.

— Ладно, — сказал он. — Они хотели рукопашной схватки? Они ее получат, или мне никогда не увидеть следующего звания. Ойген, поднимай всех. Мы не будем больше ждать. Если они уклоняются от схватки, мы навяжем им бой.

Без оружия? Ойген ун-Грайм сомневался, что у них что-то получится. Правда, у них еще оставались ножи, превосходные ножи, лезвия которых были выполнены из какой-то сверхпрочной керамики. Но что ножи, если утеряно все остальное? У них не оставалось ничего, даже гранат.

— Ерунда, — отрезал оберштурмфюрер. — Перед нами поставлена боевая задача, и мы ее выполним. Мы — СС, дружище!

Странное дело, Ойген не чувствовал уверенности, которую источал оберштурмфюрер. Постепенно в его душу закрадывалось сомнение в том, что задача и в самом деле выполнима. Не зря же этого трехглавого Бу считали могущественным колдуном. Постепенно он показывал им свое могущество — лишил одежды, теперь вот лишил оружия. Каким умным головам понадобился этот самый трехглавый Бу? Будь Ойген на месте начальства, он бы, не задумываясь, сжег джунгли вместе с этим проклятым племенем напалмовым дождем. И прогнал бы по пустоши колониальные войска на танках. Для уверенности, что возвращаться к этому вопросу не придется.

Англичанин после случившегося накануне держался несколько в стороне, в разговоры по собственной инициативе не вступал. Как показалось Ойгену, он даже был рад, что они лишились своего вооружения. И это еще раз утверждало ун-Грайма в мысли, что враг всегда остается врагом, особенно если он становится побежденным врагом.

По сигналу камрады начали собираться в центре деревни. Все они были в набедренных повязках и растительных плащах, некоторые уже отбросили бесполезные и ставшие ненужными шлемы БКС, у многих в руках были импровизированные копья, изготовленные на досуге для собственной защиты. Теперь, когда люди лишились оружия, сходство отряда с ордой бледнолицых дикарей стало еще более явственным. Тем не менее, о поражении никто не думал, все были настроены решительно и искали встречи с врагом. Все-таки СС давал людям исключительный нравственный заряд, с гордостью подумал Ойген, никто из солдат даже не помышлял отступить, все были готовы выполнить поставленную перед отрядом задачу любой ценой, даже если придется за это уплатить собственной жизнью. Было что-то гордое в этом небольшом отряде, готовящемся выступить на перехват дикарей.

— Камрады, — сказал оберштурмфюрер Венк. — Не было еще случая, чтобы какой-нибудь из отрядов СС оказывался в обстановке подобной нашей. Мы могли бы отказаться от выполнения поставленной задачи, сославшись на внешние обстоятельства. Но не в правилах воина СС уклониться от схватки. Нам предстоит сделать марш-бросок, чтобы захватить врага врасплох. И мы сделаем это. Фюрер всегда гордился своими солдатами, так давайте сделаем все, чтобы он не утратил веры в СС. Мы должны сделать даже невозможное, и сделаем это, не будь я Густав Венк, а вы элитой воинов рейха. Зиг хайль!

Уже позже Ойген ун-Грайм с грустью отметил, что единодушному воплю, раздавшемуся на поляне, могли позавидовать любые местные дикари.

Да, это был марш-бросок!

Ойген привык к бесконечным степям Казакии. Японцы, бывавшие у них на стажировке, от количества земли приходили в экстаз — у них подобным образом выглядел океан: от горизонта до горизонта. Но в таких условиях было легче воевать. Любой движущийся объект сразу обнаруживал себя, и оставалось только определить, кто это — друг или враг? Здесь же казались бесконечными заросли тростника. Под ногами хлюпало, травяные чуни, изготовленные в подобие русских лаптей, намокли и натирали ноги, к телам то и дело присасывалась разная дрянь, наподобие древесных пиявок, которые не считали себя насекомыми, а потому плевать хотели солдатской кровью на хитроумные репелленты, изготовленные немецкими химиками. Ойген бежал, опустив голову вниз, а потому видел впереди себя лишь мускулистые, заляпанные серо-желтой грязью ноги впереди бегущего, и его опять охватывало чувство, что вокруг бегут дикари, а он лишь один из них, вооруженный подобием копья, полный ненависти к тем, кого должен ловить, к тем, кто послал его в этот страшный, полный врагов мир, а вокруг слышалось тяжелое дыхание бегущих людей и чавканье ног, выдираемых из липкой бесконечной грязи.

— Быстрее! Вперед! — подбадривал оберштурмфюрер Венк, и от этих привычных лающих команд становилось легче на душе.

Англичанину взятый темп оказался не по силам.

Слабак из побежденного мира.

— Ротенфюрер, он не должен отставать от остальных! — распорядился Венк.

Начальству не надо думать над способом выполнения своих приказаний — два бойца группы «Зет-нойнцейн» по очереди несли англичанина на себе. Нельзя было сказать, что англичанину понравился этот способ передвижения, но Ойгену было плевать на его переживания.