– ’’Лотос” так ’’Лотос”, — великодушно сказал Саня, зная, что спорить с Анной Анатольевной бесполезно. — Но где же все‑таки бабушка?
А в это время Евдокия Петровна находилась в гостях. Утром, поднявшись с постели, она решила сварить на обед борщ. Старушка вытянула из холодильной кухонной камеры овощи, предусмотрительно захваченные из дома, достала тушенку и собралась уже было резать капусту. Но тут ей в душу закралось подозрение, что чего‑то в наборе для борща не хватает. Евдокия перебрала в голове все ингредиенты блюда по порядку и догадалась.
— Лаврушки нет! — воскликнула она. — Ах я, дырявая голова, лаврушку забыла прихватить!
Старушка задумалась, ища выход из безлаврушечного положения. Не такая у нее была натура, чтобы сварить борщ не по всем правилам. Наконец, ее лицо озарилось улыбкой.
— А пойду‑ка я к соседям! — сказала она. — Чай, не выгонят. Чай, дадут пару листиков.
И Евдокия Петровна, накинув на плечи новый цветастый полушалок, подарок Анатолия, поспешила в соседний дом.
Здание, стоящее рядом с помещением номер тринадцать, было очень красивым. Бледно‑зеленого цвета, неправильной формы, оно напоминало изумруд без оправы. Старушка потопталась возле ворот, не зная, как к ним подступиться. Но вот постепенно она вспомнила все наставления Тана и шагнула на зеленый квадратик пешеходной дорожки. Ворота распахнулись. Бабушка вошла в дом и крикнула:
— Хозяева дома?
Ей никто не ответил. Тогда Семина набрала в легкие побольше воздуха и снова подала голос:
— Живой‑то кто есть?
И тут в дальнем конце коридора кто‑то появился. Сначала кто‑то немного постоял, вглядываясь в незваную гостью, а потом направился прямо к Евдокии. И вот перед бабой Дуней встала пожилая тиэлякка. О том, что это женщина, бабушка догадалась по пышным волосам, собранным на затылке в пучок, — по одежде пол определить было трудно. Хозяйка "Изумруда” (так мысленно окрестила Семина это здание) была одета в яркое трико и короткую распашонку темно‑синего цвета. ’’Чистая пацанка”, — подумала Евдокия Петровна, а вслух сказала:
— Здравствуйте! Извините, что я пришла без приглашения. Лаврушечки бы мне на борщ…
Тиэлянка ничего не ответила, а повернулась и пошла по коридору, предварительно поманив за собой гостью пальцем. Пришлось Семиной идти за ней. ’’Пацанка” привела Евдокию в большую комнату, в которой было много разной аппаратуры, и показала ей на кресло. Евдокия села, а хозяйка надела наушники и начала нажимать какие‑то кнопочки на пульте, гнездящемся в стене. Когда на нем зажглось несколько лампочек, тиэлянка стала старательно повторять все слова, которые ей недавно сказала Евдокия.
— Хосяэва тома? Шивой хто эсть? Стравстзуйте! Исви‑иите, что я пришла бэс пркглашэния. Лаврушэчки бы мнэ на борш…
Произнесла это тиэлянка несколько раз. Потом сказала:
— Говори эще!
— А что говорить‑то, милая? — растерялась Семина. — Земляне мы. С внучатами, значит, здесь гостим. Вот надумала я борщ варить, а лаврушечки у меня нет. Я и зашла по‑соседски.
Тиэлянка опять старательно повторила монолог Евдокии. Затем она сидела несколько минут молча, закрыв глаза. Потом хозяйка ’’Изумруда” сняла наушники и сказала Евдокии:
— Тэпэрь можэм намного поговорить… Я плохо снала русски. Тэпэрь слова есть, но бутут эще…
Из этих коверканных слов Семина все же поняла, что через наушники хозяйка учила русский язык, и бабушка подивилась быстроте обучения. Впрочем, ее устраивала эта скорость. Теперь Евдокия Петровна могла толком объяснить хозяйке цель своего прихода. Для начала Семина, ткнув себя кулаком в грудь, представилась:
— Евдокия Петровна Семина. Землянка. Мужа нет. Имею двух сыновей, Петра и Анатолия. Внуков: Александра и Анну. Прибыли к вам погостить. Сегодня я решила сварить борщ, а лаврушки у меня нет..
Евдокия говорила четко, короткими предложениями, будто отдавала рапорт. Она понимала, что тиэлянке пока тяжело воспринимать чужую речь. Выслушав гостью, хозяйка представилась тоже:
— Тоса… Дочь Туя… Внуков нэт. Што такое борш и лаврушка, я не знаю…
— Ой, миленькая, Тосенька, — расстроилась баба Дуня. — Неужто ты никогда борща не пробовала? Знаешь, как вкусно!
— Нам зэмной пиши нэльзя! — твердо сказала Тоса.
— Пошто нельзя‑то? Рот у вас на месте. Зубы целы. Желудок работает. Тимофей с Таисьюшкой вон как упле…
Тут Евдокия Петровна прикрыла рот рукой, поняв, что чуть было не проговорилась. Но, на счастье Тана и Тии, пожилая тиэлянка не поняла, кто такие Тимофей и Таисьюшка и что означает недоконченное ”упле…”.
— Вот что, Тося, — продолжила Евдокия. — Собирайся, пойдем ко мне в гости, наварим борща. А там видно будет. Только, голубушка, лаврушечки прихвати.
— Лаврушэчки? — задумалась Тоса. — Што это?
— Листики такие зелененькие и пахнут хорошо.
Тоса подошла к маленькому телевизионному экранчику и набрала какую‑то комбинацию цифр. Экран засветился, и на нем появилось изображение лаврушки и какие‑то слова на непонятном Семиной языке. Тиэдянка внимательно посмотрела на экран и воскликнула:
— Лавр! Мне, Эвдокия, тэперь понятно.
— Ну и слава богу! — сказала Семина.
Тоса открыла дверь в стене и вывела Евдокию Петровну в сад. Здесь было замечательно. Все цвело и благоухало.
