Голубые родники - [31]
Поклонитесь этой женщине!
…Наверное., чтобы рассказать об Острогожске так, как он того заслуживает, следовало пробыть в нем и увидеть больше, чем успел я. Возвратившись из путешествия, всегда жалеешь, что не заметил чего-то очень важного, очень большого. Пусть простят меня за это острогожцы.
Серебряные берега
Живая летопись земли —
Журчит степной родник.
Над ним шумели времена
Несметной стаей птиц,
Над ним седая старина
В жару склонялась ниц.
И четко отражались в нем —
Чиста, светла вода —
И древних ратников шелом,
И красная звезда.
Арсений Кузнецов
От Георгиу-Дежа до Павловска можно добраться «Ракетой» за полтора часа. Я решил ехать обычным рейсовым теплоходом — причалы через каждый десяток километров, а главное — пассажиры; едет каждый из них на близкое расстояние и непременно про места свои расскажет…
Километрах в пятнадцати от Георгиу-Дежа Дон принимает живописную речушку Нижний Икорец. Высокие скалы из песчаника на берегу, густые леса и полноводье — рыбацкие лодки, играючи, будто щепки, бросает волна. Густо заросший островок Волчий Кут. Сразу за протокой — село Щучье. Это здесь полтора десятка лет назад вымыло в половодье древний деревянный челн, ученые считают, что ему четыре тысячи лет, теперь он хранится в Историческом музее. Необычный челн — из целого дуба толщиной больше метра, длиной восемь метров выдолблен. Дубы такие очень давно перевелись в Придонье.
Ниже Щучьего Дон разливается еще шире, а над поймой возвышаются меловые горы. Посмотреть со стороны — похоже на колыбель. Село так и зовется — Колыбелька. А напротив — Прияр, и точно: селение под крутым глинистым яром. Не в этих ли глинах искали лет триста назад серебряную РУДУ?
Берега эти и впрямь похожи на серебряные — потемневшие меловые скалы, круто нависшие над водой. За поворотом откос вдруг обрывается — и вновь расстилается пойменная долина. Издалека слышится песня — не хор, два или три голоса выводят приятную незнакомую мелодию. На верхней палубе ее вдруг подхватывают, наверное, знают слова. Пока взбираюсь по трапу наверх, уже можно разобрать:
Я думал — молодежь, а пели пожилые, и среди них старик с окладистой бородой подтягивал фальцетом. Сели в Колыбельке, едут в Белогорье на рынок.
— В Колыбельке все бабы — певуньи, — поясняет матрос. — Я сам из этого села, хор у нас знаменитый, еще до войны в Москву приглашали. И песни сами сочиняют, Виктор Васильевич Козинцев, учитель наш, музыку пишет.
А на палубе уже слышалась другая:
С 1919 года существует в Колыбельке народный хор. Основал его отец Виктора Козинцева — тоже учитель. Многие из песен, сложенных здесь, вошли в репертуар Воронежского народного хора, хора имени Пятницкого. А колыбельские певцы слагают новые, и вся жизнь их неотделима от песни.
Я заметил на палубе коренастого человека с Золотой. Звездой на потрепанном лацкане, он тоже пел вместе со всеми. Когда теплоход уже причаливал к Костомарову, матрос из Колыбельки шепнул мне: «Наш председатель сельсовета, Шевцов Василий Никитович…»
Не в каждом селе председатель сельсовета — Герой Советского Союза. Потом жалел я, что не мог сойти на берег в этом серебряном песенном селе, не познакомился ближе с такими интересными людьми…
А теплоход шлепал лопастями дальше. Открывается слева могучий, метров до восьмидесяти в ширину, Битюг. Даром, что название лениво-тяжеловесное, а река бурливая и быстрая. Но принимает ее в свое лоно Дон и будто сразу укрощает.
Бурлив Битюг, да мелководен, и хоть рос на берегах его вековой лес, но кораблей здесь не строили. Весь был он на плотинах с мельницами. Подошло другое время — отжили свое водяные мельницы, отпала в них нужда, но вот ломать плотины, наверное, не следовало.
— У нас все больше поговаривают, что пора плотины восстановить, — рассказывает на палубе агроном из Лосева. — Сваи и сейчас еще сохранились, дубы росли в этих местах крепкие. А не стало плотин — и пойма высохла, сена не та, что прежде.
Меловые откосы все ближе подступают к берегу, приходится высоко задирать голову, чтоб разглядеть вершины. Блеснуло солнце в ущелье — навалом лежат у самой воды кирпичи, тоже из мела. Специалисты считают, что мел здешний не хуже ракушечника. В окрестных селах дома и изгороди сложены из мелового камня.
Пещеры здесь такие же, как и у Дивных гор. Даже более дикие. Случается, уйдет ватага мальчишек, заблудится один и блуждает дня три, пока не отыщут его в лабиринте. Приезжали как-то сюда чехи, удивлялись: «Русская Мацоха…»[2]
В пути люди знакомятся быстро. Всю дорогу от самого Георгиу-Дежа рассказывал мне о здешних местах пожилой человек очень интеллигентного вида. В Белогорье, сходя на берег и прощаясь, подал руку: «Будем знакомы, Калашников Тихон Васильевич, учитель и вроде бы летописец. Историю родного Белогорья пишу…»
Здесь часто гостил Рылеев у героя Бородинской битвы полковника Михаила Григорьевича Бедряги, человека редкого ума. В Белогорской церкви Рылеев и венчался с Тевяшовой. Он был очень привязан к этим местам. После казни мужа Наталья Михайловна Рылеева поселилась в Белогорье, сохранив для России рукописи и книги поэта. Дома Тевяшовых давно уже нет в Белогорье: фашистские оккупанты не щадили ни одного дома в селе.
