Голубые родники - [19]
Пели ребята нестройно, но увлеченно, наверное, у костра, в котором пеклась румяная картошка, в ожидании туристского ужина.
Как узнал я позже в Воронежском музее, это была песня о партизанке Ане Гайтеровой — дочери елецкого кузнеца и кружевницы. В сорок первом погибла она, семнадцатилетней, у Русского брода, западнее Ельца, и посмертно была награждена самым почетным боевым орденом — Красного Знамени. Наверное, и о ней рассказывал ребятам Лесюк, научил их песне про Анку. Но что заставило меня вспомнить рассказ о журавлиной верности, так это письма Ани Гайтеровой. Была в них такая строчка: «Не затмить фашисту неба над Доном, не заглушить песни журавлиной…»
С той поры, когда слышу я что-нибудь о журавлях, вспоминаю я Галичью гору и песню про девушку-ельчанку…
Тешевские были
Изо всех уездных городов понравился мне наиболее Задонск: он выстроен правильно и похож более на большую мызу богатого помещика Он лежит на косогоре, с полверсты от реки Дона…
Н. Н. Муравьев
Три долгих часа пробирался по мелководью рейсовый катер, который раз в сутки перевозит немногочисленных пассажиров из Донского в Задонск. Тут и расстояние-то всего километров тридцать с небольшим, но у каждого причала утлое суденышко стоит по четверти и более часа, ждет, пока втащат на палубу корзины и мешки с овощами, ящики с цыплятами и утками, молочные бутылки, — завтра в Задонске воскресная ярмарка.
Уже стемнело, когда показались наконец разбросанные по крутым склонам левобережья городские огни, а посреди них чернеющая громада бывшей монастырской колокольни. Я читал в старом справочнике, что Задонск «славен первоклассным монастырем, придающим красоту, значение и известность городу». Это сюда со всех концов Руси стекались калеки и страждущие, желая вымолить у нетленных мощей «святого» Тихона Задонского избавление.
Сколь припеваючи жилось церковникам, можно видеть на полотне знаменитого русского художника Алексея Корзухина «В монастырской гостинице». Она написана почти с натуры в Задонске. Помните эту картину? Самодовольные, лоснящиеся лица пастырей, бросающих недвусмысленные взгляды на хорошенькую прихожанку из крестьян, наверное, добиравшуюся за сотни верст вымолить себе прощение…
Разбрелись монахи, прекратились подаяния, и сам монастырь запустел. А золото и бриллианты, накопленные за многие десятилетия, исправно послужили тем, кого обманывали пастыри: на них были куплены за границей сотни вагонов хлеба для голодавших крестьян Поволжья.
…Катерок ткнулся носом в песчаный берег, матросы ловко втащили на палубу трап. Пристани здесь нет, нет и причала — стоит маленькая сторожка с двумя спасательными кругами на стене. И все-таки это порт. Причаливает сюда раз в сутки катерок. Заглядывают сюда еще баржи с песком. А прошлым летом появились и земснаряды, очищающие донское русло. Тем более что неподалеку, в Хмелинце, открыты богатейшие запасы камня-известняка. Не каждому известно, что обыкновенному сахару придает белизну и очищает его от примесей специальный камень, разработки которого велись в основном только у Липецка. Теперь появился новый карьер — у Хмелинца, где, по подсчетам геологов, его сотни миллионов тонн. Значит, порт еще послужит, тем более что железная дорога обходит Задонск стороной — в прошлом веке «отцы города» отказали железнодорожной компании выделить участок, чтоб подвести сюда «чугунку»…
В конце прошлого века в этом городе бывал Горький. Вот так же, наверное, как мне теперь сестра-хозяйка, указал тогда Алексею Максимовичу монах стоявшую впритык с другими койку, и странник, сунув под подушку вещевой мешок, отправился осматривать незнакомый городок. Наверное, это тот же самый дом, ведь и монастырская громада рядом, да и не только гостиница, а многое другое осталось в этом тихом и задумчивом городке на том же месте, что и пол века, а может быть, и целый век назад. Темной и жаркой ночью сидел Горький на монастырском дворе, окруженный послушниками и богомольцами, слушал их незатейливые речи, рассказывал сам, и, как потом вспоминал в своих очерках, была у него такая минута, «когда всех людей чувствуешь, как свое тело, а себя — сердцем всех людей».
Время было уже позднее, все-таки, определившись в гостинице, я снова вернулся к Дону. Потянуло искупаться в нагретой за день реке и просто посидеть на крутом обрыве. Немного я видел таких маленьких городков с первозданными красотами природы, с необычайной, будто звенящей, тишиной и благоуханьем старых дуплистых лип.
Может, и хорошо, что обошла Задонск железнодорожная магистраль. Если устанете от городской суеты и шума, поезжайте в Задонск. Наверное, совсем не случайно проводили в нем недели и месяцы и Бунин, и Пришвин, и Паустовский — разжигали на этих вот склонах с друзьями костры, ночи напролет слушали неугомонное птичье щебетанье, встречали на этих лугах росные утра. И воздух здесь удивительный — в старину вроде бы звон колоколов слышали за сорок верст, и запах у трав непохож на другие — свой, медвяный…
Осматривать монастырские здания я отправился уже утром. Самого монастыря, конечно, не существует уже полвека, но здания крепкой каменной кладки простоят еще долго. В одном из приделов сейчас городская больница, в другом — консервно-сушильный завод.
