Голубые песцы - [59]

— На всякий случай ещё килограмм сто, — быстро подсчитал в уме Тыплилык.

— Хорошо, — ответил Беркут.

Концерт Тыплилык смотрел с большим удовольствием. У него было настоящее праздничное настроение. Сначала выступали артисты Магаданского театра, а потом участники художественной самодеятельности.

Лучше всех плясал продавец магазина. Он бил себя по коленям, по груди и даже шлёпал ладонями по полу перед собой.

— «Цыганочка», — с видом знатока объявил Урэвтэгин.

С концерта возвращались в кромешной тьме. Урэвтэгин уверенно шёл впереди и всю дорогу сравнивал выступление профессиональных артистов и участников художественной самодеятельности.

Раздевшись в номере, охотник водрузил на стол две бутылки — коньяку и шампанского.

— Сейчас мы отметим твой день рождения, — сказал он Тыплилыку.

— Сколько раз можно отмечать? — взмолился Тыплилык.

— В тесном дружеском кругу, — успокоил его Цой, неся стакан и стопку для бритья.

Не успели сесть за стол, как пришли лётчики. Они преподнесли значок, изображающий реактивный самолёт.

— Это вам, Тыплилык, — сказал командир Сотник. — От наших экипажей.

Он хотел прикрепить значок ему на грудь, но Тыплилык отвёл его руку.

— Это куртка из пьесы «Иркутская история». А дома у меня есть хороший костюм. Тёмно-синий.

— Надо выпить! — сказал Урэвтэгин и налил коньяку.

Потом постучалась Полина Андреевна. Она принесла тарелку варёных лососиных пупков и вязаные шерстяные носки. Раскупорили бутылку шампанского.

После неё явились артисты. Коньяку осталось на самом донышке.

Урэвтэгин растерянно посмотрел на свет бутылку и решительно заявил:

— Больше никого не пустим! Хватит поздравлений! Ему-то ничего, — он кивнул в сторону Тыплилыка, — каждый хочет с ним чокнуться.

Цой хитро подмигнул и достал из чемодана плоскую бутылку.

— О! «Старка»! — уважительно произнёс Урэвтэгин.

Долго в крайней комнате, в той, которая ближе всех к выходной двери, слышался сдержанный гул разговора. Цой и Урэвтэгин поздравляли с тридцатилетием товарища Ивана Тыплилыка.

Наутро Урэвтэгин, успевший выглянуть на улицу, прибежал радостный и взволнованный.

— Скорее вставайте! Пурга кончается!

Ветер дул понизу. Над головой голубело зимнее холодное небо, освещённое далёким солнцем. По сугробам, застругам, крышам змеилась позёмка.

Верно сказал Урэвтэгин: похоже было на то, что пурга кончается.

В столовую уже шли без провожатого.

После завтрака Баштанов объявил, что для того чтобы быстро привести в порядок аэродром, требуется помощь всех пассажиров. Все дружно поддержали его. Каждый хотел чем-нибудь приблизить день своего отлёта.

Вооружившись лопатами, люди вышли на аэродром, где уже трудились бульдозер, трактор и ротор.

Песцы чувствовали себя хорошо, и Тыплилык тоже радовался. Он громко разговаривал с ними, рассказывал о замечательном концерте. Дверца была открыта, и свежий воздух волнами врывался в самолёт, вынося затхлый запах звериного жилья.

Сотник осмотрел самолёты и похвалил Тыплилыка:

— Молодец, содержишь машины в порядке.

Бортмеханики расчехлили машины, и вскоре аэродром огласился рёвом двигателей.

Перед обедом радист принёс неутешительные новости: на северо-востоке, в Анадыре и в южных портах по-прежнему бушует пурга.

А здесь, в Мокрове, окончательно стихло. В посёлке тарахтел трактор, готовясь отправиться в тундру за оленьим мясом.

Тыплилык с нетерпением ждал его возвращения.

Он стоял возле домика дирекции совхоза и смотрел на ночные огни. Вспыхнули звёзды, и полная луна поплыла, то и дело скрываясь за редкими облаками. Мысль о полутора тысячах рублей помимо его воли не давала ему покоя. А не попросить ли Баштанова, чтобы он написал какую-нибудь бумажку? Да ещё долг Урэвтэгину…

Тыплилык сел на ступени крыльца.

Крыши домов, облитые лунным светом, странно мерцали. Ветер начисто сдул с них снег, обнажив металл и большие красные буквы «Standard oil».

На тракторных санях приехали оленеводы. Появился Беркут. Он подозвал Тыплилыка.

— Вот для твоих песцов.

Оленьи туши сняли, и на дне тракторных саней Тыплилык увидел внушительную кучу обрезков и внутренностей. Они ещё не успели застыть на морозе и блестели свежо, сочно.

Здесь было корму на целую неделю!

— Вот спасибо! — Тыплилык крепко пожал руку Беркуту.

В темноте весело горели огни аэропорта, гостиницы. Прожектор, установленный на крыше метеорологической будки, протянул луч в тундру. В небе сияли звёзды и строго смотрели на притихшую землю. Скрип снега под ногами Тыплилыка был громким и резким. Трудно поверить, что только вчера он полз почти на брюхе, чтобы пройти это короткое расстояние от самолёта до гостиницы.

Тыплилык отворил дверь и вошёл в тесный тамбур. Здесь толпились курильщики. Маломощная лампочка едва виднелась в облаке табачного дыма. Тыплилык поначалу удивился — ведь никто не запрещает курить в коридоре и в номерах. Но потом догадался, в чём дело: каждому лишний раз хотелось убедиться, что уже не бушует снежный ураган, что кругом тихо. Люди говорили вполголоса, как будто боялись спугнуть хорошую погоду.

Утром начались отлёты. К Тыплилыку подошёл Баштанов и подал объёмистый пакет.

— Это почётные грамоты труженикам округа. Очень прошу передать в Анадыре.