«Голубые Орхидеи» - [83]

— Но все произошло так быстро. Я не думала ни о чем подобном, — слабо возразила она.

— Тогда подумай об этом сейчас. Выходи за меня замуж. Я подарю тебе детей, Вэл, сколько хочешь. Буду беречь и обожать так, как не обожали ни одну женщину.

Они с Полом обнимали друг друга, и Валентина пыталась оправиться от потрясения, вызванного его предложением.

— Ну? — спросил он наконец. — Ты решила, Вэл?

Она прошептала ответ.

Девять дней спустя Валентина сидела в комнате отдыха. На ней был корсет, удерживающий спину в неподвижном состоянии. Доктор Фелдман был доволен ходом ее выздоровления.

— Вэл… дорогая, — Кит Ленард, загорелый после недавнего путешествия в Хьюстон, потрясающе обворожительный, большими шагами влетел в комнату.

— Дорогая, — он крепко обнял ее и прижал к груди. — Я бы закружил тебя, назвал самой красивой и объявил о своей неумирающей любви к тебе, но боюсь слишком сильно встряхнуть твои косточки.

— Я теперь не такая хрупкая, — заявила она улыбаясь. — Послушай, я уже ходила! Несколько минут без перерыва. Потом, конечно, пришлось снова лечь. И теперь ужасно больно. Но я полностью поправлюсь.

— Я так счастлив, — тепло сказал он.

Они просидели в комнате отдыха, делясь новостями, около получаса. Кит участвовал в заключении сделки на покупку тридцатипятиэтажного административного здания в Хьюстоне, а также пытался продвинуть несколько новых бродвейских постановок.

— Кит, — наконец тихо сказала она, подняв свою руку. Как будто придя ей на помощь, солнечный свет, струившийся через окно, осветил маленький, но безупречный бриллиант, подаренный Полом.

— О Боже, — выдохнул при виде его Кит, — Вэл?

— Я выхожу замуж, — с трудом выговорила она, но вместо того чтобы назвать ему имя своего жениха, она прижала обе руки к лицу и разразилась слезами.

— Не могу поверить, — она никогда не слышала, чтобы его голос звучал так напряженно. — Это… это кошмар, Валентина. Я сплю. Я не слышал твоих слов.

— Это правда! Я не могу посвятить тебе всю жизнь, — сквозь слезы сказала она. — Мы согласились с этим, Кит, оба согласились.

Наступило долгое молчание, разрывавшее сердце Валентине. Кит только на словах согласился с мыслью, что ей следует жить своей жизнью. В действительности он хотел бы считать ее своею! И она могла бы принадлежать ему! И это было ужасно! Если бы только она выбрала другое время. Если бы только не было Синтии. Но Синтия существовала.

— Вэл, Вэл. — Он, казалось, оцепенел, потрясенный случившимся. — Прости. Это все, что я могу сказать. Прости, что я заставил тебя пройти через все это. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Он вскочил со стула и бросился к двери.

— Кит, — позвала она его, но он уже выбежал из комнаты, и его шаги эхом отдавались вдали.

Все было кончено. Наконец… после стольких лет. Навсегда.

— Прости, прости, — рыдала она. — Кит, я…

Но он ушел, унеся с собой и жизнь, и радость. Теперь все, что ей осталось, — это Пол. Ее жених.

Несколько минут она сидела, так крепко сжав кисти рук, что острый край бриллианта впился ей в палец. Наконец она встала и медленно, преодолевая боль, побрела в свою комнату.

— Я не уверена, что достаточно люблю тебя, — сказала она Полу этим вечером. — Я хочу сказать, что люблю тебя, но… может быть, нам следует подождать год или около того, прежде чем пожениться?

— Что? Вэл!

— Мы, по существу, знаем друг друга всего несколько недель, Пол. Может, мы слишком торопимся?

— Милая, — взмолился Пол, — я могу подождать несколько месяцев, но я слишком люблю тебя, чтобы ждать целый год. Детка, в чем дело? Откуда взялся этот страх? Я нужен тебе, Вэл. Я могу помочь тебе пройти через все трудности. Я буду любить и баловать тебя. Я… Я могу оставить на год работу здесь, в больнице, и только ухаживать за тобой, а ординатуру смогу закончить в будущем году.

Она мягко возразила:

— Я не хочу выходить замуж только для того, чтобы кто-то обо мне заботился. Мама здесь, она может…

— У твоей матери есть муж, дорогая. У нее своя жизнь. Я люблю тебя. Я хочу стать тем единственным в твоей жизни, к кому ты сможешь обратиться. Пожалуйста, позволь мне стать этим единственным. Ты нужна мне.

Валентина смотрела на Пола. Она любила его спокойной, нежной любовью. Он был ярким, красивым, честолюбивым и талантливым. Он мог дать ей ребенка. Конечно, ее любовь к нему со временем углубится.

— Ты и есть тот единственный, — сказала она улыбаясь. — Это так, Пол. И я…

— Я хочу тебя, Вэл, и всегда буду хотеть. Ты единственная женщина, которую я намерен видеть рядом до конца жизни.

В футболке с надписью «Кафе Тяжелый Рок» и кокетливой короткой голубой джинсовой юбке Орхидея сидела перед компьютером, быстро печатая письмо хозяину детройтской фабрики по производству порошка миллиардеру Биллу Дейвидсону, которого Морт пытался заинтересовать своим последним проектом — бродвейским мюзиклом под названием «Большие, плохие и прекрасные».

Она схватила трубку после первого же звонка.

— Доброе утро. Офис Морта Рубика.

— Орхидея? Это ты? Ты прямо как настоящий секретарь в приемной. — Это была Пичис, звонившая из Лос-Анджелеса.

— Ну, я нечто вроде этого. Я завариваю потрясающий кофе и подумываю о том, чтобы приобрести велосипед рассыльного. — Орхидея взглянула на дверь Морта и, удостоверившись, что она закрыта, положила на стол ноги в голубых сапожках из змеиной кожи. Проработав три недели с Мортом, она снова стала ощущать себя наполовину человеком.