«Голубые Орхидеи» - [27]

Его прервал дверной колокольчик. Внезапно Орхидея вспыхнула пунцовым цветом. Она выскочила из-за стола и выбежала из столовой.

Эдгар удивленно поднял брови.

— Что с ней произошло?

— Ничего, дорогой, — неуверенно сказала Пичис, вспомнив все тайные телефонные звонки.

Пять минут спустя Орхидея снова появилась в столовой под руку с красивым чернокожим мужчиной.

— Всем привет, — бодро прощебетала она. — Это Элайджа Кармоди. Я пригласила Элайджу на десерт и кофе… Он не смог прийти раньше, так как был занят на записи.

— Что ж, Элайджа, мы очень рады познакомиться с вами, — сердечно сказала Пичис.

Эдгар пришел в ярость, но Пичис сумела искусно сгладить происшествие, попросив горничную убрать тарелки.

— Почему бы нам не перейти в гостиную на кофе и десерт? Элайджа, нам бы хотелось узнать, чем занимается в эти дни Мотаун.

— Дерьмо, — прошептал Элайджа Орхидее, когда они проходили через большую гостиную с дорогим тебризским ковром в ярких, как драгоценные камни, тонах и картинами, достойными находиться в музее. — Я думал, что это всего лишь маленький семейный ужин, а не званый прием. Боже правый, что за толпа! Девочка, зачем ты это сделала, не предупредив их заранее?

— Я просто хотела, чтобы вы познакомились, — шепотом ответила Орхидея.

— О, все прошло в лучшем виде. Твоя мама очень мила, но отец был готов задушить меня.

Орхидея приникла к Элайдже, нервничая из-за того неудобства, которое она всем причинила. Свой десерт из белого шоколадного мусса с малиновым сиропом она ела маленькими кусочками. Подали кофе «экспрессо», горячий и со льдом, а также двойной голландский шоколадный, любимый кофе Орхидеи. Но сегодня она едва прикоснулась к нему.

Она пригласила Элайджу, чтобы, как ей казалось, шокировать родителей, но, пожалуй, изрядно переборщила.

— Мне кажется, нам нужно поговорить, юная леди.

Эдгар взял Орхидею за руку в минуту затишья и отвел в свой кабинет, где заставил сесть, и начал разговор.

— Ты нарушила все правила хорошего тона, приведя этого человека в наш дом. Ты поступила одинаково грубо по отношению к Элайдже, используя его для того, чтобы шокировать нас, и по отношению к матери, испортив ей званый обед!

— Я не испортила ей обед. Все разговаривают и развлекаются. Элайджа такой же интересный человек, как любой из них.

— Но для тебя это не имеет значения, не так ли, Орхидея? — спросил Эдгар. — Ты спишь с ним, не правда ли? С мужчиной, который на пятнадцать лет тебя старше и работает в шоу-бизнесе, не говоря уже о том, что принадлежит к другой расе.

Орхидея опустила глаза и покраснела, но затем вздернула голову.

— Он не настолько стар, чтобы годиться мне в отцы! — воскликнула она. — Ему только тридцать один год. Он закончил колледж, был тамбурмажором и играл на чемпионатах Америки по футболу! Ты просто ревнуешь, потому что он молод и красив и принадлежит миру, о котором ты ничего не знаешь и не можешь войти в него, потому что ты… ты такой правильный, как геометрическая фигура, вся твоя жизнь состоит из прямых углов!

— Что ж, я могу сказать только одно, — с раздражением бросил Эдгар, — твой новый друг совершенно неприемлем для нас, и я хочу, чтобы он покинул наш дом прямо сейчас. Ты возьмешь его за руку, проводишь до дверей и скажешь, что никогда больше не увидишься с ним.

Орхидея задохнулась:

— Но я… я не могу сделать этого!

— Почему? Я ваш отец, юная леди. Я растил тебя девять лет, обеспечивая всем, что ты хотела, о чем большинство девочек твоего возраста могло только мечтать. И я рассчитываю на какое-то уважение и благодарность за…

Орхидея заплакала.

— Благодарность? — рыдала она. — Я благодарна… за то, что ты показал мне, какой ты на самом деле. Хорошо, я пойду к двери, но только я выйду за нее вместе с Элайджей. Я собираюсь… переехать к нему!

— Что?

— Я сказала, мы будем жить вместе! — закричала Орхидея. — Мне уже почти восемнадцать! Я взрослая и могу делать все, что пожелаю!

— Но ты не можешь уехать! — воскликнула ошеломленная Валентина. Она беспомощно стояла, пока Орхидея бросала одежду в чемоданы. — Я хочу сказать… ты просто не можешь.

— Не могу? Сейчас увидишь!

Орхидея сдернула шесть платьев с вешалки и засунула их в складной саквояж, затем втиснула сверху туфли и джинсы.

Валентина изо всех сил старалась сдержать слезы.

— Но, Орхи… Я хочу сказать, что ты совсем не знаешь Элайджу. Ты ничего не знаешь о нем. Он даже не просил тебя переехать к нему.

— Да, я попросила его и очень много знаю о нем. Секс — потрясающий способ узнавания, детка.

— Каждый может заниматься сексом, — сказала Валентина, стараясь изо всех сил, чтобы ее слова прозвучали не слишком наивно. — А как насчет общих ценностей Орхи, сходного происхождения и…

— Дерьмо собачье.

Орхидея стояла, прижимая к груди джинсы, сшитые по авторской модели, вызывающе вздернув подбородок.

— Ты многого не знаешь обо мне, Вэл, многого. Элайджа и я росли в одинаковых условиях… оба с матерями-наркоманками, на государственное пособие, с братьями, которые били нас, колотили и… со мной случилось то, о чем знает только Элайджа, — губы Орхидеи задрожали. — Скверные вещи, действительно скверные, о которых я даже не могу говорить.