Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия - [42]

«Может быть, правда? Может, в самом деле - ствол к виску и свалиться на сырую, перемешанную со снегом землю? И в последний миг испытать облегчение, что всё-таки здесь, рядом с Тиком… И тут же всё забыть…»

Яр холодно прислушался к себе. Нет, он не хотел ничего забывать. И прежде всего - Игнатика. А как можно забыть про Данку, про Читу и Альку?

Если они живы, он обязан быть с ними.

«А зачем ты им нужен? - спросил себя Яр. - Ты был нужен, чтобы стать пятым. А сейчас?»

«Не знаю. Просто, кроме них, у меня никого нигде нет…»

«С чем ты к ним придёшь? Вдруг опять принесёшь несчастье? Игнатика не уберёг… Что, если и на других накличешь беду?»

«Я их найду. А если окажусь не нужен, тогда и надо будет думать о «точке».

Яр спрятал пистолет. Шагнул к столбику, постоял, коснулся губами холодного дерева. Опять перехватило горло. «Никогда не плакал, - подумал Яр, - с тех пор, как умерла мама».

Снег перестал падать. В разрыв облаков глянула яркая половинка луны. Скользя и срываясь, Яр стал спускаться к морю.

5

Он провёл ночь в незапертом лодочном сарайчике на краю посёлка. Лежал на груде старых сетей. От них одуряюще пахло горькими водорослями.

Яр не мог заснуть. Он принуждал себя, он прибегал ко всяким хитростям, которые используют разведчики, чтобы заставить себя отдохнуть несмотря ни на что. Но едва сон начинал обволакивать голову, в ушах возникала колыбельная…

Лишь перед рассветом Яр уснул. Вернее, провалился в чёрное ничто, будто умер.

Когда Яр пришёл в себя, щели светились от солнца.

Было утро, и опять было лето. Камни и трава блестели от растаявшего снега. От камней поднимался пар, это означало, что день будет очень тёплым. Яр сначала шёл вдоль моря, а затем поднялся по откосу и двинулся через каменистое поле.

Вчера он не знал, куда идти. Не знал, что делать. Он в беспомощном, почти детском отчаянии подумал даже, что надо набрать у моря песка и сделать бормотунчика. И спросить совета. Но тут же вспомнил, что делать бормотунчиков не умеет… Яр постоял над морем, увидел среди облаков яркую звезду, вспомнил почему-то рассказ ребят про истинный полдень и решил, что завтра так и пойдёт: между югом и юго-востоком.

Так он теперь и шёл. Солнце светило ему в левую щёку.

В блестящей траве и кустах перекликались, трещали и свистели птицы. Иногда они вспархивали из-за камней и, словно пущенные из рогатки, тёмными комочками взлетали в зенит. И там тоже рассыпчато звенели птичьи песни.

Утру не было никакого дела, что вчера погиб Игнатик и его закопали у моря, над обрывом. Всей Планете не было до этого дела… Хотя - не всей. Люди, которые вчера хоронили Игнатика, - они горевали по-настоящему. Кажется, даже плакали. И тот старик… Как он сказал:

«Храбрый был мальчик…»

«Гордые были мальчики», - вдруг перекликнулось в памяти у Яра. Когда это было, кто говорил?.. А, в баре «У Нептуна за пазухой», когда Чёрный Яков поставил пластинку с той странной песней… Чего они хотели, мальчики из морского лицея? Что с ними стало? Боевые патроны хлопали, как холостые… Пожар…

«Ничего не знаю, - подумал Яр. - Проклятая Планета. Она обманывает, она завораживает тем, что очень похожа на Землю. А на самом деле совсем не похожа… Сюда бы Стасика Тихова, он бы разобрался… Как он странно сказал тогда, перед уходом на Легенду: «Надоело… Ни одной планеты, похожей на нашу. И так мало похожа на Землю Земля…»

И Планета не похожа совсем…

- Совсем?

А мальчишки?

А разве на Земле никогда не было восстаний?

«Гордые были мальчики…»

Зачем они расхватали карабины? Наверно, знали зачем. Знали, что правы.

Последнее утешенье -

Последний патрон в обойме.

Последняя горькая радость,

Что каждый из нас был прав…

Будто это про них - про Яра и про Игнатика…

И вот потому над Планетой

Шагает наш барабанщик.

Идёт он, прямой и тонкий,

Касаясь верхушек трав…

Стало немного легче. Словно в самом деле над сверкающей травой прошёл лёгким шагом тоненький мальчишка, оглянулся на Яра, сказал глазами: «Ничего. Ещё не всё кончено…»

Пришло странное спокойствие - как тогда, в пустом Городе.

А что за Город?

Почему о нём молчат?

«Ничего не знаю», - опять подумал устало Яр.

Да и что он мог узнать про жизнь целой планеты за месяц? В маленьком посёлке среди добрых и вроде бы весёлых, но раз и навсегда чем-то напуганных людей? Что он видел? Маленький полуостров, треугольный кусочек суши между рекой и морем. С кем встречался? С несколькими ребятишками да двумя десятками рыбаков.

Да с глиняным болваном, который умеет мять железо и перехватывать пули.

С глиняным?

Болваном?

Яр на ходу рванул высокий мокрый стебель, ожёг руку, отшвырнул сорняк с комлем земли на много шагов.

«Ничего не знаю…»

«А наверно, есть на Планете люди, которые знают. Может быть, есть страны и города, в которых не боятся глиняных пришельцев… Или все сдались, как Феликс? Надо идти, искать…»

«А какое ты имеешь право вмешиваться в жизнь чужой планеты?»

«Имею. У меня был сын, его звали Игнатик Яр. Он зарыт в этой планете, имею».

«И что будешь делать?»

Вот этого Яр не знал. Он очень хотел есть, и у него кружилась голова. Не было никакого плана. Не было дома, не было друзей. Был только пистолет с единственным бесполезным патроном и несколько четырёхрублёвых бумажек.