Голубой вереск - [19]

— Войдите.

Войдя в комнату, Иэн увидел Кэти. Девочка сидела за столом возле окна, перед ней стоял кувшин молока и тарелка с хлебом.

Иэн хорошо помнил эту комнату. Именно ее, к его негодованию, выделили ему, когда он в последний раз останавливался в замке. Три больших окна выходили на юг; из них открывался вид на озеро и горы, на вершинах которых снег не таял даже в самое жаркое лето.

В детской ничего не изменилось, и хотя ее обитатели становились старыми и седыми, комната переходила к их детям и внукам. Там была покрытая картинками и рождественскими открытками ширма, которая защищала от сквозняка многих нянь и их подопечных, когда они сидели на высоких детских стульчиках перед зарешеченным очагом.

Иэн узнал старую лошадку-качалку, у которой не было хвоста и одного глаза, но она по-прежнему оставалась блестящей, серой в яблоках, с насупленными красными ноздрями. В одном углу стоял старый Ноев ковчег; у большинства животных облупилась краска, а многие за годы лишились конечностей.

Ковер был вытоптанным, кресла убогими, а рисунок на обоях давно вылинял, превратившись в размытые пятна. Но атмосфера покоя и счастья осталась прежней, и на мгновение Иэн подумал, как хорошо вписывался в эту обстановку ребенок, сидящий за массивным квадратным столом, и перед ним, вероятно, находились те же ложка, чашка и блюдце, из которых он в раннем детстве ел хлеб с медом.

— Тетя Мойда купает Хэмиша, — сообщила Кэти. — А я уже помылась.

Иэн заметил, что девочка уже готова ко сну: на ней была ночная рубашка из красивой материи в цветочек и синий фланелевый халат, из которого она давно выросла.

— Как ты думаешь, они скоро придут? — спросил Иэн, усаживаясь за стол напротив Кэти.

— У Хэмиша сегодня очень грязные коленки, — ответила девочка. — Их придется долго отмывать.

— Как же он умудрился их так испачкать? — поинтересовался Иэн. Ему хотелось поддержать разговор.

— Он лазил в башню, чтобы поискать там лук и стрелы, — объяснила девочка. — Тетя Мойда не разрешает ему иметь ружье, поэтому он решил, что, может быть, найдет там лук и стрелу.

— Вполне возможно, — сказал Иэн, вспомнив, сколько разного мусора валялось в башнях и на верхних этажах замка, причем год от года его становилось все больше.

Дункан Маккрэгган был ужасный скопидом. Он не разрешал ничего выбрасывать. Не подлежащая ремонту мебель, потрескавшаяся посуда, старые матрасы, фотографии, поблекшие до такой степени, что от них оставалась одна только рамка — все это складывалось в бесчисленные кладовки. Иэн помнил, какое волнение, какое предвкушение возможных находок охватывало его всякий раз, когда он играл там.

— Тетя Мойда очень рассердилась на Хэмиша, — сказала Кэти, а затем с чувством праведницы добавила: — Я не захотела идти с ним.

— Почему? — спросил Иэн.

— Потому что он мог сделать тебе больно.

Иэн удивленно уставился на девочку, затем понял, в чем дело.

— Хэмиш хотел выстрелить в меня из лука?

— Точно. Тетя Мойда запретила ему брать ружье.

— Это правильно, — сухо сказал Иэн. — Думаю, что кровожадные наклонности Хэмиша нужно как-то обуздать.

— Я не позволю ему обидеть тебя, — заявила Кэти, бросив на него хитрый взгляд из-под своих длинных ресниц. Иэн улыбнулся. В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли Хэмиш и Мойда. Хэмиш, вымытый и немного притихший, выглядел несчастным, несомненно, после того, как его изо всех сил терли мочалкой. Но, увидев Иэна, на его лице появилось выражение свирепой враждебности. Мойда, державшая в руке зажженную масляную лампу, также недобро взглянула в его сторону.

Рукава зеленого свитера были закатаны до локтей, щеки разрумянились, влажные от банного пара темные мягкие локоны прилипли ко лбу. Вокруг талии вместо фартука обмотано, сколотое сзади булавкой, полотенце.

Иэн поднялся из-за стола, но все молчали.

— Я хотел поговорить с вами, — наконец обратился он к Мойде.

— Вначале мне нужно уложить детей спать, — ответила она.

В ее голосе слышались ледяные нотки. Не взглянув на Иэна, девушка прошла в другой конец комнаты и поставила лампу. Затем взяла еще одну тарелку с хлебом и кружку молока и поставила их на столе перед Хэмишем. Достав из комода чистую салфетку, Мойда завязала ее вокруг шеи мальчика.

— Ешь аккуратно, — приказала она.

— Она отмыла тебе коленки? — поинтересовалась Кэти у брата.

— Было не очень больно, — гордо ответил Хэмиш, подразумевая, что оттирание коленок было не слишком приятной процедурой.

Мойда повернулась к Иэну.

— Они улягутся не раньше, чем минут через двадцать, — сказала она.

Иэн посмотрел ей в глаза.

— Я подожду, — любезно произнес он.

Это было столкновение характеров. Иэн прекрасно понимал: Мойда хочет, чтобы он ушел и вернулся позже, когда она обретет самообладание и будет готова к «столкновению» с ним. Но он не был намерен сдаваться. Через пару секунд она отвела взгляд и отвернулась, слегка тряхнув головой.

— Вы тут неплохо устроились, — сказал Иэн.

Он посмотрел на огонь в камине, на вазу с цветами на маленьком столике, где также стояла тарелка с яблоками. Внезапно ему захотелось рассмеяться над подобным самоуправством.

С гордым видом, который, однако, так и не скрыл ее замешательства, Мойда принялась собирать детскую одежду, разбросанную по полу и лежащую на кресле. Дети, очевидно, переодевались и играли здесь же, в этой комнате. Иэн заметил волынки в яркой клетчатой материи — тартане Маккрэгганов, — они лежали на старом ковре из медвежьей шкуры перед очагом.