Голубой огонь - [89]

— Что будем делать? — спросила она вяло.

— Я могу забраться наверх, — ответил он, — Тебе одной это будет труднее. Наверное, невозможно.

— Тогда, — сказала она, — если алмаз все еще у тебя, почему бы тебе не уйти?

Сначала он стоял на коленях на уступе, теперь он встал на ноги и посмотрел на нее сверху.

— Алмаз у меня. — Он показал его ей и затем спрятал в карман своей куртки. — Сюзанна, я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Она отчаянно затрясла головой, и в затылке появилась пульсирующая боль.

— Ты знаешь, что это невозможно. Я останусь здесь. У меня пальто. Завтра меня найдут и поднимут. Если хочешь идти — иди.

Она почувствовала, что он колеблется. Это было не похоже на него. В его планы не могла входить забота о ком-то еще. И он не мог терять на это время.

— Это правда, с тобой будет все в порядке, — сказал он, — Я могу спуститься один, даже в темноте, и завтра меня не будет в этой стране.

Она ожидала, что он повернется и начнет карабкаться по камням, но вместо этого он вдруг снова сел на колени возле нее, закрыл руками лицо и опустил голову. Память о мальчике, которого она знала так давно, обожгла ее, что-то внутри сжалось от боли. Она потянулась, чтобы прикоснуться к его светлым волосам, и почувствовала кольцо на своем пальце. Быстрым движением она сняла его и протянула Дэрку:

— Я возвращаю тебе твое счастье, Дэрк, Розовый камень принадлежит тебе. Я никогда не надену его снова.

Категоричность ее тона, должно быть, подействовала на него. Он поднял голову и, взяв у нее кольцо, опустил его в карман куртки рядом с другим алмазом. Когда он двинул ногой, то задел что-то, лежавшее на уступе, и поднял велосипедную цепь.

— Мне это может понадобиться, — сухо сказал он и, аккуратно свернув цепь в компактное кольцо, положил в карман.

Мерный монотонный звук привел Сюзанну в замешательство. Она поняла, что вниз пошла кабина. Она, пошатываясь, встала и взглянула вдаль. Слева от нее, внизу, на расстоянии в половину длины горы, на автодороге возле станции люди садились в автомобили, собираясь уезжать. Если она крикнет, они могут услышать ее, придут на помощь, И те, что находятся в станционном домике, могут услышать ее крики,

Дэрк почувствовал ее намерения.

— Не надо, — сказал он устало, — Что это тебе даст? Я не могу тебе позволить крикнуть более одного раза. Не лучше ли будет для всех, если я уеду из Кейптауна? Лучше для твоего отца. Лучше для тебя, Сюзанна.

Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы продолжать сопротивляться. И то, что он сказал, было правдой. Чего бы это ей ни стоило, это был лучший выход. Он почувствовал ее согласие и, повернувшись к каменной стене, начал карабкаться.

Она со страхом ждала, не понимая, чего она хочет больше: чтобы он ушел или чтобы остался и она не была бы обречена на одиночество ночью в таком жутком месте. Она подумала даже о том, чтобы уговорить его помочь ей подняться с уступа и по крайней мере оставить ее на вершине горы. Но она и не пыталась, зная, что такая просьба будет безуспешной. Здесь она доставит ему меньше хлопот. На вершине он не мог доверять ей.

Он был хорошим скалолазом, он занимался этим всю жизнь и легко находил выступы для ног и трещины для пальцев. В его руках была мужская сила, и вскоре он уже был на вершине.

Она закрыла глаза и сидела тихо и спокойно возле стены, слушая, как он удаляется. До нее донесся его голос:

— До свидания, моя дорогая. Я не забуду тебя.

Тихо насвистывая, он стал удаляться, но свист его был печальным и меланхоличным. Памятные слова снова пришли ей на ум: «Я буду скакать всю ночь… при свете луны», и слезы обожгли ей глаза. Она слышала его шаги высоко наверху, слышала, как из-под его ног катились камни. Затем вся гора затихла, и она осталась одна. Даже движение автомобилей на магистрали внизу прекратилось. Из ее глаз текли слезы, она вся дрожала, всхлипывая. Не от страха за свое положение, не из-за долгих испытаний, ожидавших ее впереди, а из-за потерянной любви. Она была такой опустошенной, потерянной и одинокой. Но человека, которого она любила, никогда не существовало в действительности.

Но плакала она недолго, слезы высохли очень быстро. Она поднялась и прислонилась спиной к стене. Еще раз вытянув руки и ноги и осторожно пошевелив ими, она ощутила поврежденное место на бедре. Она счастливо отделалась, хотя могла погибнуть, Она могла сломать спину. Она могла скатиться дальше через край. А сейчас она была жива и невредима и должна помнить только об этом, чтобы набраться храбрости перед наступающей ночью. Какими холодными, яркими и обманчиво близкими были огни Кейптауна, Такими близкими и такими далекими, И как темна внизу бухта, Странно было думать о том, что там, внизу, люди спокойно ужинают в отелях, ресторанах и домах и никогда не узнают, что на уступе горы сидит девушка, замерзшая, испуганная и беспомощная перед этим темным и враждебным местом. Неподалеку отсюда, в Кейп Флэте, его обитатели испытывали страдания более длительные, чем она. Те люди тоже не думают о ней, трясущейся здесь, и, возможно, не хотят об этом знать.

Все эти годы гора ждала ее. Даже ребенком она чувствовала ее злые намерения и знала, что она выжидает подходящего момента. Она могла быть страшной и внушать благоговение, жестокой, подобно старым злым богам, правившим ею с далеких времен, которые могли быть удовлетворены только тогда, когда на черные камни проливалась кровь.