Голубой огонь - [52]

Прежде всегда, когда он упоминал имя Клары, в его тоне появлялась холодность. Но теперь звучала нежность, которой она раньше не слышала. Она присела рядом с ним молча, боясь нарушить состояние очарованности, снизошедшей на него.

— Помнишь ли ты, как сильно твоя мать любила цветы? — спросил он.

— Помню, — ответила она. — Цветы она любила больше всего в Южной Африке.

Ненадолго воцарилась тишина. Когда он заговорил снова, воспоминания о Кларе все еще владели им.

— Она любила этот маленький сад. Она любила небольшие пахучие цветы — английские цветы, которые очень отличались от ее южноафриканских любимцев. Помнишь ли ты, что она обычно делала, когда мы приходили сюда?

Сюзанна не помнила. Она не помнила ничего, связанного с этим местом, за исключением, возможно, статуи сэра Джорджа Грея, которая была ей смутно знакома. Загадочная детская память что-то удерживала, а что-то отметала.

Отец продолжал:

— В те дни мы оба были зрячие. Однако когда Клара приходила сюда, она любила играть в одну игру — она хваталась за мою руку и притворялась слепой. Я вел ее по кругу, а она наклонялась своей хорошенькой головкой к цветам и ловила их аромат. Затем она угадывала каждый цветок по запаху, и почти всегда оказывалась права.

Сюзанна почувствовала стеснение в горле и не могла говорить.

Отец продолжал рассказывать, вспоминая молодую Клару, какой ее не могла помнить Сюзанна, и нотки любви в его голосе были удивительны. Сюзанна всегда считала, что Клара убежала от человека, который принес ей страдания и не любил ее.

— Почему она покинула Южную Африку? — спросила она — От чего она убегала?

Он не ответил ей прямо.

— Мы должны помнить, что твоя мать была очень хрупкой. Ее легко было ранить, и она никогда не перенесла бы несчастий. Она сломалась от испытаний, которые выпали на мою долю.

— Но вы, должно быть, нуждались в ней тогда, — резко сказала Сюзанна. — Как она могла покинуть вас в такой момент?

Он повернул к ней непроницаемую поверхность своих темных очков, как будто бы ее слова удивили его. Но он ничего не сказал, и она знала, что он ей не ответит. Он начал рисовать тростью неразборчивые знаки на земле возле своих ног, и серебряная рукоять отражала солнечные лучи в глаза Сюзанны.

— Я обратила внимание на вашу трость — заметила она. — Она очень красивая.

Он повернул к ней голову.

— Она была подарена мне друзьями несколько лет назад. Видишь ли ты тиснение на серебре?

Взяв у него трость, она стала изучать символы на рукоятке и увидела, что они представляют собой три флага Южной Африки. Один — государственный флаг Британского Содружества, другой — флаг Оранжевой Республики, а третий — флаг Бурской Республики. Когда она вернула ему трость, он провел по тиснению указательным пальцем.

— Три флага — не один флаг, — сказал он загадочно, и ей захотелось узнать, который из трех он любит больше.

Опершись на трость, он поднялся со скамейки, и она встала вслед за ним.

— Я собираюсь на цветочный рынок, ты не хочешь пройтись со мной? — спросил он.

— Хочу, — ответила она. — Но прежде чем мы пойдем, можно я сфотографирую вас здесь?

Он не возражал, и она попросила его вести себя так, будто он находился здесь один. В первый раз она видела в нем нечто, что вызывало в ней живой отклик и подходило для фотоснимка. Когда снимок был сделан, она пошла рядом с ним в направлении улицы, бережно взяв его под руку.

— Пошли бы вы на рынок один, если бы меня не было здесь? — спросила она.

Он кивнул.

— Я прихожу сюда два или три раза в неделю. Сначала я посещаю магазин, затем Томас оставляет меня ненадолго в саду, если погода хорошая. Когда я достаточно посижу на солнце, то двигаюсь по Эдерли, там мне всегда кто-нибудь помогает перейти улицу. Я всегда предпочитаю передвигаться самостоятельно, насколько это возможно.

Когда они достигли края тротуара, он определил это с помощью своей трости и без колебаний шагнул вперед. Его слух был обострен вследствие потери зрения, и он удивительно чутко улавливал присутствие любого человека и реагировал на малейшее передвижение какого-либо объекта. Когда они перешли на правую сторону и двинулись по улице старого образца с древними строениями, но современным транспортом, Сюзанна спросила о его госте:

— Переехал ли мистер Корниш? Вы уже успели поговорить с ним?

— Переехал, — ответил Никлас — И я рад принимать его у себя, рад, что он рядом. Раньше я боялся, что мы будем препираться и относиться с недоверием друг к другу. Так мы не смогли бы двигаться в направлении, интересующем нас обоих. Но я напомнил ему немного о том далеком времени, когда были живы моя первая жена и твой сводный брат Пауль, который был его другом. Относительно тех времен у нас полное единодушие.

Было непривычно слышать об этих людях, которых она никогда не знала, о Пауле, который, когда она была маленькой, учился в школе в Англии, а затем ушел на войну, чтобы никогда не вернуться домой. Она с интересом слушала, пока они приближались к аркаде, открывающей Эдерли-стрит, где цветочный рынок занимал центр аллеи на протяжении одного квартала.

За аркадой на высоких подставках стояли бочки и контейнеры, образуя почти сплошную массу великолепных цветов. Здесь были ирисы, маки, тюльпаны и жонкилии. Здесь были гвоздики, розы и васильки. И, конечно, экзотические цветы Южной Африки — цветы, названий которых Сюзанна не знала. Вдоль внешних проходов двигались домохозяйки и туристы, пожилые джентльмены и молодые девушки, делавшие покупки. Женщины, темнокожие и цветные, бойко предлагали посетителям свой товар, привлекая внимание каждого к своим, более замечательным цветам.