Голубой болид - [27]

— А вы не знали, что все это было сделано Лучинским? — спросил Окунев.

— Нет, Лучинский здесь ни при чем, — сказал Антонов. — Очнулся я в слишком необычайной обстановке. Я лежал посредине большого прозрачного цилиндра, В котором нашли меня Лукич и Окунев, в центре громадного аквариума. Слабое ровное освещение жидкости, окружавшей помещение, в котором я находился, позволяло мне видеть, что в ней происходит. Через стенку на меня смотрели четыре неведомых существа. По их движениям и действиям я понял, что они рассматривают меня и обмениваются между собой мнениями. Мои пленители имели фантастический, ни с кем не сравнимый вид. Ростом они были не более высокого человека. Голова их имела сплюснутую с боков форму и почти сливалась с туловищем. Глаза-щупальцы выдавались вперед на 20–30 сантиметров и все время беспокойно шевелились. В их зрачках светился синеватый фосфорический блеск, который временами часто пульсировал, напоминая мигание индикаторной лампочки радиопередатчика. Небольшую выпуклость в центре своеобразного лица бороздили две вертикальные щели. Ниже их помещался выступающий вперед присос с небольшим отверстием в середине. Вместо ушей эти существа имели глубокие впадины. От них вниз шли жаберные щели. По бокам длинного тела, оканчивающегося плавником, напоминающим рыбий хвост, были расположены три пары сильно развитых щупальцев. Верхняя пара, начинающаяся у головы, заменяла руки, длина которых достигала метра. Средняя пара щупальцев — короче и тоньше почти в два раза — использовалась как вторые руки. Нижние щупальцы — толстые, короткие и менее подвижные — служили для передвижения в вертикальном положении и остановок на месте. Правда, передвигаться на них, по-видимому, было неудобно, так как они чаще принимали горизонтальное положение и с большой скоростью плавали как рыбы.

— А какого цвета была у них кожа? — спросила Галя.

— Гладкая блестящая темно-серая… И замечательно то, что растительность на коже, напоминающая бахрому, фосфоресцировала. Она окружала глаза, уши, скончания щупальцев и проходила сплошной полосой по спине от головы до хвоста с плавником.

До моего слуха доносился тихий шум работающих механизмов. В моем обиталище был свежий воздух, обогащенный кислородом, поступавшим через подведенный сверху шланг. Мигающий взгляд моих пленителей утомлял меня, и я отворачивался от них. Изучая окружающую обстановку, я обратил внимание на стоявший на возвышении, примерно в 10 метрах от меня, прозрачный сосуд, своей формой напоминающий египетский саркофаг[18]. То, что я увидел в нем, заставило застыть кровь в жилах и вызвало холодную нервную испарину. На дне этого сосуда, покрытом кровью, лежал обнаженный человек. Его брюшная полость была вскрыта продольным разрезом. Неведомые существа с помощью сложных операционных телеприборов, установленных внутри саркофага, рылись во внутренностях человека. Еще больше я был взволнован, когда в несчастном узнал всем нам хорошо известного Корнея Карповича.

— Вы не ошибаетесь, профессор? — не удержался от вопроса Лукич.

— Нет, не ошибаюсь.

— Значит, Лучинский и Лагунин стали жертвами этих существ, — заметил полковник Соколов.

— Часа два я наблюдал за действиями необычных хирургов, анатомировавших беднягу Лучинского, и подумал, что меня постигнет такая же участь… Что поразило меня? Когда хирурги из грудной клетки своей жертвы вынули и через соединительную камеру извлекли наружу легкие, они превратились в едва заметный комочек. Это свидетельствовало о том, что в окружающей жидкости поддерживалось колоссальное давление. Обобщив свои наблюдения, я пришел к выводу, что мои пленители — жители морских глубин.

— Но, позвольте, — попытался возразить Остапенко, — летательный аппарат гигантских размеров, наполненный жидкостью под большим давлением, сложная хирургическая операция с помощью телемеханических устройств, наконец, создание вам нормальных условий для жизни в такой неподходящей среде — ведь это высокая культура, Михаил Алексеевич! С ее проявлениями мы могли бы встретиться и значительно раньше. Ведь ученые в батисфере опускались в океан на большие глубины и, кроме глубоководных растений да моллюсков, там ничего не находили!

— Но я и не думаю, уважаемый Андрей Максимович, что это жители наших океанов. Я имею в виду гостей с другой планеты.

— Что-то невероятное, — пробурчал Остапенко. — Я допускаю возможность существования на других планетах живых существ, одаренных, как и мы, способностью мышления, но не в таком варианте…

— Хорошо! Если вы не допускаете мысли о таком варианте, придется вам напомнить положения из теорий Чарльза Дарвина, Фридриха Энгельса и других ученых-материалистов, которые занимались изучением возникновения жизни и развития природы, — сказал Антонов. — Начнем с возникновения жизни на Земле. Энгельс, полемизируя с идеалистами, доказывал, что жизнь на земле возникла самопроизвольно из неорганической природы. Как нам известно из истории развития нашей планеты, жизнь появилась и до определенного времени развивалась в морях. В процессе охлаждения земной коры вода в океанах остыла до температуры, при которой стало возможным существование в ней живых организмов. В этот период, путем сложных химических соединений неорганических веществ, в воде стал образовываться живой белок. В процессе развития он и дал простейшие живые организмы, которые, в свою очередь, развиваясь десятки и сотни миллионов лет, дали ряд видов морских животных и растений. Вследствие постепенного снижения уровня воды в океанах и горообразования эти организмы попадали в изолированные водные бассейны. Вода в них высыхала, Казалось, что все живое, в них было обречено на гибель. Но природа устроена так, что живые организмы развиваются в постоянной борьбе за свое существование, которая имеет различные формы. Одной из них является способность живых организмов приспосабливаться к окружающей среде. Наиболее слабые погибли, сильные — выжили, оставив после себя жизнеспособное потомство. Так из морских животных и растений появились новые виды, которые стали заселять сушу. В постоянной борьбе за существование эти новые обитатели суши, все более и более приспосабливаясь к ней, постепенно меняли свой облик. Именно такой путь развития видов научно доказал Дарвин.