Голубоглазый дьявол - [31]

- Так вы говорите, что Ник – не сумасшедший, он – социопат? – спросила я Сьюзен.

- Ну… в сущности, да. Принимая во внимание то, что большинство социопатов - не убийцы, они просто не умеют сопереживать другим и крайне расчетливы.

- Можно ли вылечить его хоть как-то?

Она тут же покачала головой. – Печально гадать, что за жестокое обращение или невнимание могло сделать его таким. Но, в конечном счете, Ник – тот, кто он есть. Страдающие нарциссизмом, как правило, не поддаются лечению. Из-за их чувства собственного превосходства, они не видят причин меняться. – Сьюзен мрачно улыбнулась, словно вспомнив о чем-то неприятном. – Поверьте мне, ни один психиатр не захочет, чтобы его порог перешагнул человек, страдающий нарциссизмом. Это кончится лишь сильнейшим разочарованием и потерей времени.

- А как насчет меня? – заставила я себя спросить. – Меня можно вылечить? – В этот момент у меня защипало глаза, и мне пришлось высморкаться, так что Сьюзен была вынуждена повторить свой ответ.

- Конечно, можно, Хейвен. Мы будем над этим работать. И мы это сделаем.

Поначалу, я боялась, что мне придется попробовать простить Ника. Для меня стало непередаваемым облегчением услышать, что Сьюзен говорит «нет», мне не нужно было оставаться в этой круговерти жестокости и прощения. Жертвы жестокого обращения часто были обременены так называемой обязанностью прощать, и даже возвращать доброе имя своим мучителям. Не это было моим заданием, сказала Сьюзен. Позже мы могли бы отыскать такое решение проблемы, чтобы яд моих отношений с Ником не просочился в другие сферы моей жизни. Но в данный момент существовали другие вещи, на которых следовало сосредоточиться.

Я обнаружила, что я – человек с ослабленными личностными границами. Мои родители учили меня, особенно моя мать, что быть хорошей дочерью, значит, не иметь никаких защитных границ вообще. Я росла, позволяя Маме критиковать меня, все время поступать по-своему и принимать за меня решения, на что она не имела никакого права.

- Но у моих братьев не было такой проблемы в отношениях с ней, - сообщила я Сьюзен. – У них были защитные границы. Они не позволяли ей вмешиваться в их личную жизнь.

- Иногда родители от сыновей и дочерей ожидают совсем разных вещей, - скривившись ответила Сьюзен. – Мои собственные родители уверены, что именно я должна заботиться о них в старости, но они никогда и не подумали бы просить того же от моего брата.

Мы со Сьюзен очень часто играли в ролевые игры, что сперва казалось ужасно глупым, но, когда она по очереди притворялась Ником, моим отцом, другом, братом, даже моей давно умершей матерью, я училась постоять за себя. Это было сложным, напрягающим, изматывающим занятием.

- Отказ – это полезно. – Эта фраза стала моей мантрой. Я поняла, что если говорить это себе достаточно часто, я начинаю в это верить.

Гейдж занимался процедурой развода, насколько я позволяла. И, наверное, благодаря смягчающему влиянию Либерти, он изменил свой подход ко мне. Вместо того, чтобы говорить мне, как все должно быть, он терпеливо обозначал все возможные альтернативы, объяснял их мне и не спорил с моими решениями. Когда Ник осмелился позвонить ему в квартиру и потребовать со мной поговорить, а я согласилась, Гейдж заставил себя передать мне телефон.

Это был спокойный разговор, в основном односторонний, когда Ник говорил, а я слушала. Мой муж разливался соловьем, переходя от чувства вины к ярости, от ярости к мольбам, он говорил, что это так же была моя вина, как и его.

Ты не можешь вот так запросто отказаться от брака, натолкнувшись на препятствие, говорил он.

Это было не просто препятствие, отвечала я.

Люди, которые любят друг друга, нашли бы решение проблемы, сказал он.

Ты не любишь меня, сказала я.

Он ответил, что любит. Может быть, он был не лучшим мужем, но я уж точно не была лучшей женой.

Я уверена, что ты прав, сообщила я ему. Но не думаю, что я заслужила, чтобы мне ломали ребра.

Он возразил, что никак не мог сломать мне ребро, должно быть, это вышло случайно, когда я упала.

Я сказала, что он толкнул меня, ударил.

И очень удивилась, когда Ник сказал, что не помнит, как ударил меня. Может, у него рука соскользнула.

Я задумалась, действительно ли он не помнит, мог ли он и в самом деле переделать реальность под себя, или он просто лжет. И тут поняла, что это не имеет значения.

Я не вернусь, сказала я. И после каждой его следующей фразы, я повторяла это. Я не вернусь. Я не вернусь.

Я повесила трубку и пошла к Гейджу, который сидел в гостиной. Руки его так сильно стиснули подлокотники кожаного кресла, что кончики пальцев оставили глубокие полосы на гладкой коже. Но он позволил мне бороться самой, как мне и было нужно.

Я всегда любила Гейджа, но никогда так сильно, как в этот момент.

Я подала на развод на основании нетерпимости, подразумевая, что брак стал невыносимым из-за личностных конфликтов, которые разрушили «законные мотивации для брачных отношений». Это был самый быстрый способ покончить со всем, сказал адвокат. Если Ник не станет оспаривать это. Иначе будет судебный процесс, что грозит всякого рода неприятностями и унижениями обеим сторонам.