Голубоглазая ведьма - [25]

Идилла, если девушку действительно так звали, открыла глаза.

Маркиз ожидал, что они должны быть зелеными, – очевидно, на него все-таки подействовали рассказы о ведьмах, где всегда упоминалась эта их особенность. Однако вопреки его ожиданиям глаза девушки были голубыми, скорее даже синими, удивительно ясного, живого цвета, какой ему не доводилось прежде видеть.

Няня ласково обратилась к своей подопечной:

– Ну вот вы и очнулись, барышня. Вам нечего бояться. А теперь я дам вам кое-что выпить.

Она взяла со столика склянку с настоем, которым потчевала всех больных, как она говорила, «для укрепления сил». Маркиз был не прав, утверждая, что все нянины лекарства были горькими. Этот терпкий напиток был приятно сладковатым – няня настаивала его на гречишном меду. Теперь он вспомнил, что в детстве сам пил его очень охотно и даже просил добавки.

Маркиз заметил, что глаза Идиллы неподвижны. У него создалось впечатление, что девушка не видит ни его, ни няню, ни эту комнату, а лишь смотрит на свет.

Няня, обняв больную, приподняла ей голову, чтобы напоить ее отваром. С губ девушки слетел тихий стон. Однако она послушно выпила несколько глотков целебного снадобья.

– Вот так-то лучше, – с удовлетворением сказала няня. - А теперь вам надо заснуть.

Идилла тут же закрыла глаза, словно повинуясь няниному приказанию.

Маркиз снова обратил внимание на ее необыкновенно длинные и пушистые ресницы, оттенявшие матовую бледность кожи, которая, несмотря на безобразные царапины, казалась ему прекрасной.

Убедившись, что больная спит, маркиз вышел из комнаты. Няня последовала за ним.

– Вот видите, милорд, обошлось без врача, – в ее голосе послышалось торжество. – Через пару дней ваша гостья встанет на ноги.

– Я же говорил, что ты старая ведьма, – ласково сказал маркиз. – Поручить больную тебе было лучшим решением.

–Мне кажется, вы правы, – ответила няня. – И хотя девушка ничего не могла сообщить о себе, я уверена, мы имеем дело с настоящей леди – по рождению и воспитанию.

– Почему ты так уверена в этом? – заинтересовался маркиз.

– Во-первых, вы сами заметили, как она выглядит. У нее тонкие пальцы, не знакомые с работой, узкие нежные ступни, привыкшие к хорошей обуви. Но еще ее одежда!

– Одежда? – переспросил маркиз.

– Все ее вещи превосходно сшиты и отделаны кружевами. Сейчас уже редко встретишь такую работу! Они не слишком дорогие, но такие вещи может выбрать только настоящая леди. Уверяю вас, милорд, я знаю в этом толк!

– Я тебе верю, няня!

– Попомните мои слова, милорд, в конце концов мы обязательно узнаем, кто она. И не удивлюсь, если эта девушка окажется переодетой принцессой, – лукаво улыбнулась старушка.

Маркиз от души засмеялся.

– Няня, ты единственная на свете ведьма с такими романтическими мыслями!

– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала няня. – Жаль, что вы, ваша милость, совсем не разделяете романтических настроений. Всякий раз, получая известия из Лондона, я надеялась узнать о вашей помолвке. И что же? Все мои надежды были тщетны.

– Боже милостивый! – изумился маркиз. – Почему это тебе так хочется поскорее сбыть меня с рук?

– Вам ведь уже тридцать лет, мастер Освин, – напомнила няня. – В этом возрасте многие джентльмены пируют на крестинах своего третьего ребенка. А вы все ходите в холостяках. – Она тяжело вздохнула: – Боюсь, что мне так и придется умереть возле пустой колыбели.

Маркиз снова рассмеялся.

– Как бы мне ни хотелось порадовать тебя, няня, я решительно отказываюсь связывать свою судьбу с какой-нибудь молодой женщиной, которая станет совершенно несносной, как только окончится медовый месяц.

Уловив в ответе маркиза циничные нотки, няня пристально посмотрела на своего воспитанника.

– Неужели невозможно найти себе подходящую жену, мастер Освин? Только не говорите мне, что у вас нет выбора.

– А что, до тебя доходят какие-нибудь слухи? – полюбопытствовал маркиз.

– Может быть, вам кажется, что мы живем здесь в глуши и ничего не знаем, – ответила няня, – но известия о ваших любовных победах постоянно доходят к нам из Лондона. Должна сказать, что вы уродились в отца.

Маркиз слегка поморщился. Он не любил, когда при нем упоминали о приключениях старшего маркиза Олдриджа, которыми в свое время он прославился в свете. Так же, впрочем, как нынешний маркиз – сейчас.

Но Освин Олдридж тут же подумал, что няня, наверное, единственная женщина на всем свете, которая совершенно бескорыстно желает ему счастья. Старушке, которая любила его непритворной, почти материнской любовью, хотелось понянчить на склоне лет и его сына.

Маркиз не помнил своей матери. Она умерла, когда мальчику едва исполнилось три года. С тех пор все хорошее, что выпало на его долю в детстве, исходило от няни.

В то время как отец старался, насколько это было возможно, не допустить его в свою жизнь, няня посвятила ребенку все свое время.

Она хвалила и бранила, баловала и наказывала его. Она преподала ему первые уроки. Даже когда маркиз вышел из того возраста, когда ребенок нуждается в няне, она не оставляла его своими заботами.

Она ждала его приезда на каникулы с не меньшим нетерпением, чем он, – счастливой возможности хоть на время избавиться от школы.