Голубое зарево - [30]

Нонна и Николай Молчанов сидели в лаборатории и неподвижно смотрели на прямую линию скорости аннигиляции антижелеза. Красная линия выносила страшный приговор проделанной работе. Десятки тысяч приборов, десятки грандиозных зданий и сооружений, миллионы киловатт энергии — все напрасно!

Напрасно ли? А может быть, так и нужно? Может быть, иначе нельзя! Разве открытия планируются? Разве можно было так просто, сидя за письменным столом и делая вычисления, предвидеть все это?

— Так что же теперь делать? — спросила Нонна. — Знаешь, мне хочется плакать…

Молчанов невесело улыбнулся.

— Конечно же, не реветь. Нужны новые идеи…

— Котонаев вдолбил нам в голову свой план, и теперь, кроме него, ничего нет. Встречные пучки вытеснили все. Мне иногда кажется, что для решения проблем, вроде нашей, лучше не знать этого метода или, во всяком случае, все забыть и начать на пустом месте. Очень трудно отделаться от привычного образа мышления, особенно, когда знаешь, что так думает каждый, кто здесь работает.

Профессор Соколов вошел неслышно и некоторое время тоже рассматривал прямую линию в рабочей тетради Кириллиной. Николай и Нонна растерянно и с надеждой посмотрели в его усталые глаза.

— Вы только не сердитесь на профессора Котонаева, — тихо сказал Соколов. Он сделал все, что мог. Ему и его группе сейчас тяжелее всех. Котонаев замечательный физик, выдающийся ученый. Но мы не вправе требовать от него, как впрочем и от всякого ученого, чтобы он все предвидел.

— Но кто-то же виноват! — не выдержав, воскликнула Нонна.

— Никто не виноват! В науке всегда так. Есть проблемы, которые не решаются известными методами.

Молчанов понял, что необходимо что-то делать, что-то срочное, немедленное, что угодно, только не сидеть вот так, сложа руки.

2

В мире, достигшем небывалой возможности концентрировать в небольшом объеме фантастическую энергию, некогда абсурдная идея о единоличном властелине приобрела устрашающее значение. Один богатый маньяк или группа маньяков могут с дьявольским упорством готовить гибель миллионам.

Однако для производства самого ничтожного количества антивещества необходимо создать столь грандиозные сооружения, приборы и аппараты, черпать такие колоссальные массы обычного топлива, что фактически невозможно ничего упрятать от глаз всевидящего и внимательного мира. Антивещество нельзя приготовить тайком, в подвале дома или в заброшенном сарае. Оно не может быть побочным продуктом какого-нибудь невинного исследования, которое используют в качестве маскировки. Вот почему, несмотря на соблюдение всех законов «священной и неприкосновенной» собственности территории, где обосновался исследовательский центр Саккоро, анализы ученых, случайные высказывания очевидцев, наблюдения моряков вскоре позволили всему миру узнать, чем занимаются на островках архипелага.

Не ясны были только успехи. А это волновало людей, возбуждало протесты, массовые демонстрации с требованиями немедленно направить к Саккоро инспекционную группу.

А пока решения по этому вопросу «формулировались», «уточнялись» и «согласовывались» в комиссиях, комитетах и подкомитетах, на островах шла лихорадочная работа. О ней можно было судить по непрерывному потоку нефтеналивных судов, которые покидали разные порты мира с одним и тем же пунктом назначения: остров Овори, Саккоро. Именно там день и ночь ревели электрогенераторы, питавшие два огромных спаренных ускорителя.

Львов поежился от этих мыслей и снова взялся за телефон. Прежде чем набрать номер Котонаева, он опять на минуту задумался. Что скажет теперь Валерий Антонович?

Через распахнутое окно врывалось веселое лето. Улицы городка были такие мирные и солнечные, и просто не верилось, что над ним и над тысячами других городов сгущаются темные тучи.

— Прошу Вас, Алексей Владимирович, прийти ко мне, — сказал Львов по телефону.

Директор института прикладной физики был взволнован.

Сегодня газеты сообщили еще об одной отсрочке формирования инспекционной группы, и тут же корреспонденты указывали, что за последнее время количество покупаемой Саккоро нефти почти удвоилось.

Неужели там добились успеха? Этот хищник Саккоро?..

Когда пират чувствует силу, он не обращает внимания на договоры. Что они ему?

Взглянув на залитые солнцем разноцветные крыши домов, на заполненный людьми бульвар, на весь этот жизнелюбивый, спокойно-суетливый мир, он почувствовал гнев, злость на того, кого никогда не видел в лицо и кто представлялся ему внезапно ожившим скелетом, самой смертью, пытающейся увлечь за собой все это.

Котонаев вошел без стука. Профессор сгорбился и потускнел в последние дни, как-то осел, стал меньше ростом. Он молча подошел к письменному столу и протянул руку. Рука была вялая и тяжелая.

— Подождем минуточку. Сейчас приедет профессор Соколов. А вот и он! Входите, входите, Алексей Владимирович! — воскликнул Львов и тут же осекся. Почему он так обрадовался, увидев Соколова? Это было уже нетактично. Присаживайтесь поближе, товарищи, — сказал он официальным тоном. — Есть очень важный разговор. Я должен знать ваше мнение.

Ученые придвинули стулья к столу, но уселись поодаль друг от друга. Директор института сухо произнес: