Голубка в клетке - [4]

— О Альберто, твоя доброта неслыханна! Когда-нибудь о тебе напишут романы. (Этот разбойник уже тогда думал обо мне!) Мне стыдно принимать все это добро.

Марозини сделал протестующий жест.

— Ты заслуживаешь ее больше, чем я. Ведь мне было известно, что она богата, и, таким образом, моя любовь была, вероятно, не столь чиста, как твоя. Ты же и не подозревал о ее богатстве. Ну, с богом, Балдуин, с богом, Эзра! Будьте счастливы друг с другом!

Последние слова Альберто произнес с трудом, едва сдерживая рыдания, и. заставив себя прервать тяжелое прощание, убежал в свои покои.

А Балдуин отправился домой с прекрасной пленницей. Двенадцать ослов везли за ним тюки с драгоценностями, в то время как тринадцатый осел, запершись в роскошных покоях, громко оплакивал свою участь.

Горе и прежде лечили теми же средствами, что и нынче. Тот, кого постигала беда, пил вино, кого постигало много бед — пил много вина и вылечивался. Альберто также искал забвения в вине. Но вино, при всем при том, коварный напиток. Когда Ной посадил первую виноградную лозу, он смешал почву (это известно нам из достоверных источников) с кровью льва, овцы й свиньи.

С тех пор в каждом выпившем человеке сказывается кровь одного из этих трех животных. В нашем герое взыграла как раз овечья кровь. Он стал кротким и глупым. Торговлю он забросил, суда его, одно за другим, погибли в море, дела все больше запутывались. Чтобы как-нибудь выпутаться из трудного положения, он продал все свое имущество и пустился бродить по свету, надеясь под чужим небом, среди незнакомых людей, как-то забыться.

Деньги уплыли еще быстрее. Ведь наш герой был человек легкомысленный и наивный: встретившись с кем-либо, у кого не было денег, он тотчас уговаривал его взять у него взаймы. Впрочем, в этом своем утверждении я не совсем уверен, ибо ни у кого из тогдашних писателей я не встречал упоминания о том, что их современники когда-либо нуждались в деньгах. Эти прежние добрые молодцы воевали, пускались в различные приключения и авантюры, бренчали струнами лютни под окнами дворцов, носили на рукавах ленты с цветами своей «дамы сердца», постоянно благодетельствовали несчастным и убогим, сорили направо и налево золотом, — но откуда они его добывали, мне совершенно неизвестно.

Что касается Альберто, то большую часть денег, которые он постоянно носил с собой в голубом шелковом мешочке, как утверждают, похитил у него в дороге какой-то одноглазый разбойник, хотя, по-моему, подобного злодеяния в те времена нельзя было ожидать даже от бандитов.

Но как бы там ни было, достоверно одно, что наш неаполитанец, бродя по свету, развеял за пять-шесть лет все свое достояние; платье его совсем истрепалось, он голодал, мерз и наконец, не видя иного исхода, решился разыскать своего веронского друга, который, конечно, с радостью его примет.

Неделю за неделей брел наш Альберто по дорогам: его одежда, сандалии совершенно износились, когда наконец в один прекрасный день он добрался до Вероны. Под лучами солнца городские башни и шпили сверкали, но отнюдь не гостеприимно. Сердце Альберто мучительно сжалось: «Узнает ли меня Балдуин? А Эзра? Не прогонят ли с порога, как назойливого нищего? Не устыдятся ли знакомства со мной? Разве мыслимо показаться им на глаза в таком рубище?

Нет, нет! Я не могу прийти к ним среди бела дня. Подожду где-нибудь до темноты и под покровом сумерек отыщу дом Балдуина. Пусть Эзра ни о чем не знает. Я бы умер от стыда перед ней. Вызову Балдуина потихоньку».

Тысячи и тысячи планов проносились у него в мозгу, и все он отвергал. Каждый вариант заставлял гореть стыдом его лицо. Ясно было лишь одно, что в таких лохмотьях, грязный и обросший, он не может пройти по городу и тем паче предстать перед глазами Балдуина. Оставалось только спрятаться где-то, дожидаясь темноты.

Альберто находился на окраине города, неподалеку от кладбища. (Ведь в истории, происходящей четыреста лет назад, непременно должно фигурировать кладбище.) Среди леса могильных холмиков и гранитных крестов виднелся крытый жестью купол кладбищенской часовни, — преддверия могилы.

Нашего героя охватило необычайное желание — забраться в часовню и там, в прохладной тени, немного полежать, дать отдых измученному телу. Ноги путника сами понесли его туда, и лишь желудок держался иного мнения, все время понукая: «Иди к Балдуину, иди к Балдуину!»

Но при ходьбе, как известно, все решают ноги — и Альберто толкнул дверь в часовню; она не была закрыта на ключ, а лишь притворена. Внутри стояло четыре или пять пустых саркофагов: в такую безумную жару ни у кого не было настроения умирать. В часовенке стояла прохлада, окна с обеих сторон были распахнуты, и ветерок свободно гулял по помещению. Вполне удобное место для отдыха. Усталый путник забрался в саркофаг и со вздохом облегчения растянулся в нем, положив под голову потрепанную шапку. Вскоре он заснул сном праведника.

Кто знает, сколько он спал. Пробудился Альберто от какого-то шума и грохота. Было уже темно. Вскочив на ноги, он закричал, дрожа всем телом:

— Кто там?

Какая-то фигура приподнялась с пола; перемежая речь грубыми ругательствами, незнакомец пробормотал: