Голубинский прииск - [6]
— Как дела?
Человек мельком взглядывает на меня из-под хмурых бровей и опять наклоняется к бродню:
— Не знаю. Иди на работу — десятник скажет.
Беспокойство туманом опускается на меня. Не снимая промокшего плаща, я иду по растоптанной, грязной дорожке. Скользят сапоги. За ворот текут холодные струйки. В каждом шаге моем тревога. Гнетущий дождь непроглядной завесой задернул дали. Мутной тоской поднимается во мне какое-то предчувствие.
Много шурфов. Ровными, правильными рядами. Это запоминается, несмотря на хаос недоуменных мыслей.
Кто-то идет навстречу. Знакомый — сейчас узнаю. Вот оно — самое страшное! Из-за поворота показывается Хромов. Подходит все ближе, ближе...
Я останавливаюсь у пенька. Вижу плотно замкнутое, злое лицо. Рука моя, доставшая портсигар, ломает и мнет папиросу.
— Скверное дело, Васильевич, — не здороваясь, беспощадно выговаривает Хромов, словно вбивает первый гвоздь.
Ледяное спокойствие внезапно овладевает мною. Сразу опустошенный, я даже не жду разъяснений. Сейчас для меня совсем безразличны события. Я знаю только крушение, грохнувшее, как обвал, разметавшее вдребезги мою радость.
— Ну? — холодно, почти враждебно вызываю я.
— Золота нет, — отрезает десятник, — площадь пуста!
Вот этого я и ждал. Остальное неважно. И все же, я спрашиваю с изумлением:
— Но я же видел, Евдокимов показывал!
— Сволочи, ворнаки! — срывается в ругань десятник. — Говорил, не шлите шпаны... Первый раз, за сорок лет!
Этот большой и суровый человек потрясен до крика.
— В три шурфа подсыпали золото! Как вы не понимаете!
Удивление пересиливает мое отчаяние.
— Ну, как, для чего? — почти плачет Хромов. — Чтобы очки втереть, чтобы не сносили прииск!
— Золотом рискнули!?
— Нашлись такие. Нарочно в разведку у Евдокимова отпросились. За домики да за пашни, дьяволы, испугались! В двенадцатый шурф тридцать два грамма подсунули, в ближний — одиннадцать, а в левый — восемь. Вот что сделали, подлецы!
Хлесткий удар, прямо в лицо. Невольно шатнешься! Но интересный...
— Кто же они, кто это сделал? — искренно добиваюсь я.
— Два жителя с Голубинского. Из богатеньких. Ночью вчера удрали.
— Сегодня я встретил их на тропе, — машинально говорю я.
— И ты не стрелял? Васильевич?!
Воет тайга. Сверлящие вихри бушуют по сопкам. Полосы ветра хлещут пихтач, бурею брызг опрокидываются на меня и на лошадь.
Еду вперед к Чаре. Может быть, потому, что место это дальше других от обманутых людей. Помню, кричали мне, что сегодня нельзя переехать реку.
Ну, а можно сейчас придти к Евдокимову, к Лукьянову и к другим? По теперешнему моему настроению, тоже нельзя!
Так уж лучше ехать и слить свой душевный хаос с грохотом разволнованной природы.
В эту минуту я искренне не знаю дальнейших своих поступков.
Нормально я должен был бы дрожать от пронизывающей стужи, от промокшей насквозь одежды. А меня ударяет в жар при воспоминании о происшедшем. Как всё же ловко сделали дело! Золото положили в последнюю из намеченных линий. Знали, что дальше сейчас мы разведкою не пойдем. Находка наделает шум в управлении. Прииск, конечно, оставят в покое. Так и дотянется до зимы.
Расчет был верный. И все сорвалось из-за опыта старых, ко всяким штукам привыкших копачей. Не захотели класть клейма на артель и выявили.
Я вздрагиваю. Конь останавливается. Тропа оборвалась — передо мною Чара.
Страшным, широким и желтым потоком мчится она. Водоворотами свертываются струи. Дорожки разорванной пены мчатся из-за скалы. Шипящий гул висит над переполненной рекой.
Орлик бочит свою гордую шею, словно спрашивает, не шучу ли я? Неистовое заполняет грудь. Твердо беру поводья, каблуками жму лошадиные бока...
Секунду конь топчется перед мутными, гребнистыми волнами, а затем прыжком кидается в воду.
Дыхание захватывается от холода, хлынувшего в сапоги. Черной грудью Орлик барахтается в валах. Желтый бурун кипит перед его оскаленной мордой.
Дно проваливается под нами. Я выскакиваю из седла и, хватаясь за гриву, плыву. Течение сильней моей тяжести. Меня крутит, мотает, вот-вот оторвет от гривы. Как поезд, несется мелькающий близко берег. Ноги мои цепляют речное дно.
Могучим усилием конь выдергивает меня на сушу. И стоит, даже не отряхивается. Запаленно дышит крутыми своими боками... Мы переплыли.
В избушку Василия Ивановича я вхожу как в единственное для меня пристанище. Чувство такое, что дальше и сам не пойду, да и некуда мне идти.
— Всяко видал я, сынок, — озадаченно разводит руками старик, — но такое нечасто! Иди, грейся скорей, а Алешка коня расседлает...
С пронесшейся за ночь бурей уносится и мое безумие. Сейчас ослепляет солнце. Ликует тайга, размалеванная красками перезрелого лета.
Старик лежит на печи, кряхтит от ревматизма. Над столом наклонилась шустрая голова Алешки. Набивает парень патроны, — хочет со мной идти.
— Алешка, да ты весь выгорел на солнце! — любуюсь я им. — Волосы у тебя, как трепаный лен, брови совсем побелели, а нос облупился!
Алешка хмыкает в рукав — доволен шуткой.
— А мне што!
Уж нет убийственного и упадочного вчерашнего настроения. Уже нарисовалась и перспектива. Голубинский, конечно, снесут. Это печально для рабочих, обидно для моего самолюбия, может быть, и рискованно для предприятия. Но что же делать?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В авторский сборник вошли приключенческие повести «Зашифрованный план» и «Ассирийская рукопись», а так же рассказы «Медвежья шкура», «Таежными тропами», «Шаманский остров», «Победа», «Самородок», «Рыжий конь» и «Золото».
- русский советский писатель. С юности примыкал к социалистам-революционерам. В 1913 г. сослан в Сибирь. После гражданской войны работал в различных советских учреждениях. Арестован 1937 г. Умер в заключении в 1942 г.
Из предисловия:...Сюжет повести приключенческий. Некий авантюрист настойчиво и изобретательно разыскивает в известных ему коллекциях редкую «ассирийскую рукопись», которую Британский музей готов купить за очень большие деньги......«Зашифрованный план» — типично приключенческая повесть. Все в ней есть: тайна, поиск, погоня, нежданно-негаданные ходы и выходы......Если перечитать все подряд эти «рассказы о золоте», ...то нетрудно заметить, что в сущности мы имеем дело с отдельными главами одной большой повести...Н.Яновский.
Свободно и радостно живет советская молодежь. Её не пугает завтрашний день. Перед ней открыты все пути, обеспечено право на труд, право на отдых, право на образование. Радостно жить, учиться и трудиться на благо всех трудящихся, во имя великих идей коммунизма. И, несмотря на это, находятся советские юноши и девушки, облюбовавшие себе насквозь эгоистический, чужеродный, лишь понаслышке усвоенный образ жизни заокеанских молодчиков, любители блатной жизни, охотники укрываться в бездумную, варварски опустошенную жизнь, предпочитающие щеголять грубыми, разнузданными инстинктами!.. Не найти ничего такого, что пришлось бы им по душе.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
«Счастье — это быть с природой, видеть ее, говорить с ней», — писал Лев Толстой. Именно так понимал счастье талантливый писатель Василий Подгорнов.Где бы ни был он: на охоте или рыбалке, на пасеке или в саду, — чем бы ни занимался: агроном, сотрудник газеты, корреспондент радио и телевидения, — он не уставал изучать и любить родную русскую природу.Литературная биография Подгорнова коротка. Первые рассказы он написал в 1952 году. Первая книга его нашла своего читателя в 1964 году. Но автор не увидел ее. Он умер рано, в расцвете творческих сил.
В романе рассказывается о жизни большой рабочей семьи Путивцевых. Ее судьба неотделима от судьбы всего народа, строившего социализм в годы первых пятилеток и защитившего мир в схватке с фашизмом.