Голубая мечта - [26]
— И ноги у тебя кривые! — продолжает Кармен.
Ей скучно, и она пытается хоть как-то развлечься.
— Дробанюк, проснись, не то я брошу тебя, — предупреждает Кармен, капризно надувая губки. — Пойдем купаться, что ли?
Дробанюк нехотя поднимается и, сняв очки, протирает вспотевшую переносицу.
— Во как печет!
— Пойдем окунемся! — тянет его за руку Кармен.
— С тобой — хоть в прорубь! — шутит он.
— Какой ты неумный, Дробанюк! — не нравится это Кармен. — Ты даже мой купальник не оценил как следует…
— Ну что ты, Инночка! — успокаивает ее Дробанюк. — Такого купальника нет ни у кого! Даже в Италии!
— Ты думаешь? — с наивной недоверчивостью спрашивает она, косясь на свой бюстгальтер.
— Убежден! Это разовый экземпляр, не иначе.
— Как это?
— Ну, в единственном числе, — объясняет Дробанюк. — чтобы ни у кого больше не было.
— Ой, неужели?! — с восхищением восклицает Кармен.
— Фирма знает, что делает, — с видом большого знатока втолковывает ей Дробанюк. — Зачем лишняя конкуренция?
Кармен тут же надевает свои очки с громадными стеклами-блюдцами и, поднявшись во весь рост, становится в эффектную позу манекенщицы, демонстрирующей пляжные наряды.
— А теперь как я выгляжу?
Дробанюк снимает свои очки и, прищурившись, оценивающе смеряет Кармен сверху донизу взглядом. Затем ошеломленно качает головой, причмокивая.
— Ну? — требовательно спрашивает Кармен. — Почему ты ничего не говоришь?
— Нет слов, Инночка! — наконец с чувством выдыхает тот. — Софи Лорен в своем первом кинофильме!
— Ой, завал! — расплывается та в довольной улыбке. — Ты так считаешь?
— Так все считают! — с пафосом восклицает Дробанюк. — Даже те, кто тебя вообще не видел.
— Как это? — недоуменно частит своими крылами-ресницами Кармен.
— Ну, кто в этом купальнике тебя не видел. И в этих очках вместе с купальником.
— А-а, — принимает эту версию та. Затем, надув губки, к чему она охотно прибегает, Кармен недовольно произносит — Ну почему здесь никого нет, Дробанюк?
— Ты что имеешь в виду, солнышко?
— Почему здесь не пляж? — говорит Кармен. — Мне так хочется кого-нибудь затмить.
«Не хватало еще только пляжа… — ежится от одной мысли об этом Дробанюк. — Чтобы, кроме купальника, и меня оценили…»
— Тебе недостаточно солнца? — спрашивает он, загадочно улыбаясь.
— Как это? — следует традиционный вопрос.
— Ты ведь затмила и солнце.
— Ой, ты какой хитрый, Дробанюк, — грозит ему пальчиком Кармен. — Ну, тогда давай хоть немного пройдемся.
«Солнца ей, конечно, недостаточно, — кряхтя, поднимается Дробанюк. — Оно ведь без глаз и не скажет „Завал!“» Пройтись по берегу у него особого желания нет — мало ли на кого натолкнуться можно! А с другой стороны, и опасаться вроде бы нечего, место тут достаточно глухое, неподалеку лишь деревенька из нескольких десятков хат, до города считай с полсотни километров. Словом, удачно он выбрал местечко, недаром же приезжал сюда на разведку.
Дробанюк и Кармен, взявшись за руки, словно молодожены, идут вдоль реки. Берега здесь в густых зарослях, вокруг ни души. Даже возле виднеющихся за километр хат будто все вымерло, несмотря на субботний день.
Довольный этим, Дробанюк уже было собирается предложить Кармен вернуться, как вдруг со стороны речки раздается сильный всплеск.
— Эксплуататор! Капиталист! Отбивные тебе цеплять, что ли?!
— Ой, кто это?! — испуганно вскрикивает Кармен.
— Спокойно, — привлекает ее за плечи Дробанюк и, выгибая грудь колесом, как бы защищает этим от возможной опасности. — Пока я с тобой, тебе ничего не грозит.
Но Кармен вдруг, отметая представление о ней, как о представительнице слабого пола, стряхивает с плеча его руку и смело устремляется туда, где за лозняком раздались гневные слова в адрес классовых врагов. Дробанюку ничего не остается, как засеменить следом. Из осторожности он то и дело оглядывается: не с женой ведь приехал позагорать, а с собственной секретаршей.
За лозняком, густо облепившим небольшую бухточку, на клочке песчаного бережка под обрывом сидит рыболов— живописный старикашка в смешном берете, из-под которого торчат завитушки седых волос.
Не обращая внимания на спустившуюся к нему Кармен, он продолжает кого-то отчитывать последними словами.
— Поджигатель ты мирового пожара! — с сердцем восклицает старикан, накручивая леску на одной из удочек, которых возле него несколько. — Агент ЦРУ ты!
«Газеты, наверное, любит читать, — делает вывод Дробанюк. — Вот и нахватался…»
— Дедушка, что вы здесь делаете? — уставляется на него очками-блюдцами Кармен.
— Отойдите, дама! — не глядя на нее, отмахивается старикан. — Тут дело сурьезное, воспитательный час…
— Как это? — в своей обычной манере интересуется та.
— А чтоб знал, с кем имеет дело, — объясняет старикан. — Милитарист разнузданный! Он ишо будет водить меня за нос!
— Кого вы так, дедушка? — настойчиво допытывается Кармен.
— Кого ж? — хмыкает тот. — Этого рыцаря плаща и кинжала!
— Дедушка, очевидно, имеет в виду какого-нибудь окуня? — с иронией подсказывает Дробанюк.
Услышав мужской голос, старикан наконец-то удосуживается обернуться. Выцветшими белесыми глазенками он оглядывает сначала Дробанюка, потом Кармен, причем ту значительно дольше. «Купальник оценивает», — усмехается про себя Дробанюк, который наблюдает за происходящим стоя над обрывом.
Открывающая книгу Бориса Ямпольского повесть «Карусель» — романтическая история первой любви, окрашенной юношеской нежностью и верностью, исполненной высоких порывов. Это своеобразная исповедь молодого человека нашего времени, взволнованный лирический монолог.Рассказы и миниатюры, вошедшие в книгу, делятся на несколько циклов. По одному из них — «Волшебный фонарь» — и названа эта книга. Здесь и лирические новеллы, и написанные с добрым юмором рассказы о детях, и жанровые зарисовки, и своеобразные рассказы о природе, и юморески, и рассказы о животных.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».