Голубая бусина на медной ладони - [33]

Хотя оседлые и кочевники никогда не могли обойтись друг без друга, отношения между ними далеко не всегда были дружескими. Горожане зло посмеивались над простоватыми «верблюжатниками», а бедуины при случае грабили караваны, травили посевы, нападали на деревни, считая имущество оседлых своей законной добычей. Чистокровный бедуин, знающий свое родословие вплоть до основателя своего племени, привык мстить за обиду, платить кровью за кровь, он не расставался с оружием и глубоко презирал робких и изнеженных «людей высохшей глины» — так бедуины называли тех, кто ютился в глинобитных жилищах, навсегда привязав себя к земле. Вольная жизнь аравийского кочевника, зависящего более от окружающей природы, чем от людских установлений, привлекала европейских писателей и философов, начиная с века Жан-Жака Руссо, но идеализированный образ сына арабских пустынь так и не нашел своего классического выражения, своего Фенимора Купера — и мальчишки всего мира играют все-таки «в индейцев», а не «в бедуинов».

Сейчас в арабском мире около десяти миллионов кочевников и полукочевников: цифра внушительная, но неточная, ибо переписи во многих местах никогда не проводились. К середине XX века общее соотношение городского, деревенского и кочевого населения Передней Азии выражалось примерно так — 2:4:1. За последние десятилетия эта пропорция изменилась — ведь численность кочевников неуклонно уменьшается. Почему? Да потому, что верблюд не выдержал конкуренции с грузовиком. Конечно, без верблюда не обойтись в пустыне и по сей день, но верблюдоводство сейчас отнюдь не переживает расцвета. С его сокращением свертываются и традиционные занятия бедуинов, например ковроткачество: шерсть давал верблюд, и грузовик в этом отношении его никак не заменит. Резко сократился и караванный извоз. Все чаще и чаще нарушаются старинные обычаи: племенные земли стали объектом купли-продажи, введена плата за водопользование, пастбища арендуются — повсюду побеждает товарная экономика.

Социальные функции племени тоже подорваны: исчезают или превращаются в пустую формальность племенные советы, а воспоминания о военно-политической роли племен сохранились только в рассказах стариков, в давних песнях и стихах. Процесс перехода к оседлости, по-видимому, необратим.

Ученые, изучающие кочевников, — кочевниковеды — решают две главные задачи. Необходимо, во-первых, сохранить для человечества неповторимые особенности уходящего в прошлое традиционного уклада, а во-вторых, на основе глубокого знания жизни кочевников выработать научные рекомендации, связанные с их будущим. При Международном союзе антропологических и этнологических наук создана специальная комиссия по проблемам кочевничества. В нее входят ученые разных стран, включая, разумеется, и нашу. Лотар Штайн также член этой комиссии.

Пути перехода к оседлости с помощью государства Штайн изучал в социалистических странах — сначала в Монголии, потом в республиках Средней Азии, где побывал вместе со своей женой Хайди, специалисткой по тюркским языкам. Штайн убежден, что коллективная собственность на скот и планомерная помощь государства — самые надежные средства, чтобы избежать пагубных последствий имущественного неравенства среди недавних кочевников.

Об опыте социалистических стран, имеющих кочевое население, много пишут и говорят на Арабском Востоке, особенно в Алжире, Ливии, Сирии, Демократическом Йемене. В наши дни у многих кочевников уже не существует презрительного отношения к земледельческому труду. Так, в Демократическом Йемене более 94 процентов опрошенных бедуинов охотно занялись бы обработкой земель, принадлежащих племени, — дело за ирригацией и денежными ассигнованиями. В арабских странах, применяющих к местным условиям социалистический опыт, создаются кооперативы и совместные товарищества по реализации продукции кочевников, проводится земельная реформа, народные комитеты заменяют племенных вождей. Бурятся артезианские скважины, сооружаются хранилища для кормов, организуются медицинские и ветеринарные пункты, общеобразовательные школы и центры профобучения для детей бедуинов.

— Но одними законами, даже самыми лучшими, нельзя изменить жизнь кочевников, — говорит Лотар Штайн. — Нужно, чтобы сами бедуины поверили в преимущество перемен. Влиять на них надо осторожно, терпеливо, тактично, хорошо зная и уважая их нравы и обычаи. Бедуин внимательно выслушает совет со стороны, но поверит только человеку одного с ним корня. Поэтому так важно вырастить новую интеллигенцию из среды самих кочевников.

Это не только слова. Помимо полевых исследований, научной и музейной работы доктор Штайн занят и педагогической деятельностью. Среди его аспирантов — выходцы из арабских стран, люди «бедуинского корня».

Я познакомился с Лотаром Штайном в декабре 1980 года, когда он приезжал к нам в Ленинград, в Институт этнографии имени Миклухо-Маклая. Мы говорили о севере арабского мира — Ираке, Сирии, Ливане, но кто мог тогда знать, что по-настоящему нас со Штайном сведет аравийский юг?

Нещадно греет солнце. Под подошвами резиновых сандалий — шебшебов мерно хрустит галька. Много тысяч лет назад здесь текла река, а теперь… На белом раскаленном песке валяется внушительная костяная трубка, отбрасывая длинную угловатую тень. Это позвоночный столб начисто обглоданной вяленой акулы: бедуины закупают акульи туши на побережье и кормятся ими в пустыне. И тут я услышал знакомое имя — Лотар Штайн.