Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - [14]
После войны экспериментальная медицина заметно оживилась. В Психоневрологическом институте имени Бехтерева (тогда он назывался Научно-практическим невропсихиатрическим институтом) при Ленинградском государственном университете исследовали телепатию, или «биологическую коммуникацию», и пытались создавать учебные методики, развивающие у военнослужащих способности к предвидению[50]. Ходили панические слухи, будто русские даже овладели психокинезом для наведения ракет и заинтересовались оккультизмом. Это, возможно, сейчас кажется диким и смешным, но США восприняли тему паранормальных сил всерьез. Ученые не могли позволить себе скепсис: где гарантия, что в СССР не сделали никаких открытий в этой области? В конце концов, еще несколько десятилетий назад расщепление атома точно так же казалось магией, загадкой и чем-то невозможным.
Послевоенное общество строилось на двух главных принципах. С одной стороны – отчаянная надежда на возможности науки (и даже псевдонауки), с другой – растущий ужас, что эти возможности первыми обуздают Советы. Типичным мотивом научной фантастики стала передовая технология, помогающая врагу одолеть «хороших парней». Словом, эффект от пленки Демихова оказался почти таким же, как от атомного гриба над далекими островами. Что бы там ни творилось за железным занавесом, советские ученые все-таки создавали монстров.
Сделать невозможное
Владимир Петрович Демихов родился в 1916 году – почти ровесник новой социалистической России[51]. Он происходил из бедных крестьян Воронежской губернии, отца потерял в Гражданскую войну, полыхавшую пять лет[52]. Мать Владимира, Домника, осталась одна с двумя сыновьями и дочерью на руках.
Воронежская губерния, преимущественно аграрная, занимала стратегическое положение на карте – через нее зерно и другую сельскохозяйственную продукцию доставляли в промышленные центры. При новой власти, однако, Воронеж (как и многие другие города, остро нуждавшийся в индустриализации) стал центром машиностроения. Советская пропаганда героизировала рабочих, осуждая «праздную» культуру буржуазии. Дети должны были работать, и в 13 лет Демихова направили в ремесленное училище изучать слесарное дело. Механизмы с их шестернями и валами пробудили в нем любопытство к физическим процессам. Он начал задумываться о принципах устройства вещей и о том, нельзя ли как-то разобраться и в биологических явлениях. Демихов, упрямый от природы, в своих изысканиях впадал в крайности. Однажды мать застала его, когда он подкрадывался к домашнему псу с ножом в руке. Урок анатомии она сорвала в последний момент[53]. Демихова занимали те же вопросы, что и пожилого нобелевского лауреата Ивана Петровича Павлова (все же помнят «собаку Павлова»?), чье «Письмо к молодежи», посвятившей себя науке, призывало молодых советских ученых: «…изучая, экспериментируя, наблюдая, старайтесь не оставаться у поверхности фактов». Павлов обещал, что смельчакам, не убоявшимся поиска, в награду откроются чудеса. Демихов внял его словам[54]. К 18 годам он оставил работу механиком и поступил в Воронежский государственный университет, где в одиночестве, ночами напролет грыз гранит науки, по-прежнему намереваясь открывать тайны бьющегося сердца. Он хотел стать, как Павлов, физиологом: этот раздел биологии изучает, как работают живые организмы. Демихов считал, что техника и биология могут работать совместно, а механическое «сердце» с насосами и мехами сумеет, если все как следует продумать, послужить заменой живому. Ведь инженер может заменить часть мотора – вот и Демихов не сомневался, что сумеет заменить сердце.
Записные книжки Демихова тех лет содержат зарисовки необычных устройств. Вот пара мембран, сложенных вместе, будто крылья бабочки, и кажущихся на первый взгляд окнами церковной колокольни. Четырьмя канюлями (тонкими трубками) конструкция соединена с венами и артериями, идущими к сердцу собаки. Эти мембраны, приводимые в движение электромотором, работают вместо сердечных желудочков, нагнетая искусственно насыщенную кислородом кровь по трубкам в аорту – главный артериальный сосуд, питающий организм собаки. На третьем курсе университета Демихов решил, что пора испытать механизм. Поймав неподалеку от общежития бродячую собаку, он дал ей наркоз, и на этот раз никто не помешал ему вскрыть грудную клетку животного. Дневниковая запись за тот день гласит: «18:15, смерть от остановки сердца».
Правда, по сути он не убил собаку – по крайней мере, пока. У него оставалось несколько минут, прежде чем остановка сердца убьет животное. Демихов удалил живое сердце и с помощью канюлей соединил свой аппарат с предсердием, аортой и легочной артерией животного[55]. Не теряя времени, он подключил электромотор, и мембраны, зажужжав, пришли в движение. Ритмично складываясь, механическое сердце подавало кровь к внутренним органам и мозгу собаки: веки животного задрожали, глаза открылись, легкие втянули воздух. Собака очнулась, ее грудь была уже прочно зашита – кроме тех мест, где из нее выходили трубки, соединенные с внешним аппаратом. С вырезанным сердцем собака прожила пять с половиной часов
