Головорез - [37]

Они приехали сюда следом за Майклом Шеффилдом, видели и прибытие его толстого брата и их отца. Роберт побуждал Жан-Пьера ворваться в квартиру и разом порешить всех богатых негодяев, но Жан-Пьер сказал, что они должны дождаться лучшей возможности.

Ожидание и наблюдение изнуряло их обоих, хотя Роберт считал, что справляется с этим лучше француза. Разум его ничто не затуманивало, глаза он держал открытыми. Плевал на то, много или мало времени прошло.

Но он понимал нетерпение Жан-Пьера. Они не смогут вернуться домой, пока не выполнят своей работы, а Шеффилды оказались нелегкой добычей. Во всяком случае, в этом суматошном городе, где Шеффилды, судя по всему, никогда не оставались одни.

У Жан-Пьера имелся план, и большую часть дня он провисел на телефоне, подыскивая людей, оружие и транспорт. Выглядел он усталым, мешки под глазами обозначились сильнее обычного. Он курил одну из своих крепких толстых сигарет и потому опустил стекло в машине, чтобы ночной ветерок уносил дым. Роберт обхватил себя руками и слегка раскачивался. Не нравился ему этот город, его прохлада и странный туман.

Жан-Пьер выкинул в окошко окурок, и тот, ударившись о тротуар, взорвался маленьким фейерверком оранжевых искр.

— Возможно, мы сумеем использовать этого телохранителя, — сказал он. — Возможно, он сдаст нам Шеффилдов. Или, по крайней мере, в нужный момент будет смотреть в другую сторону. Тогда нам не придется убивать и его. Думаю, этого гиганта не так-то легко будет завалить.

Роберт кивнул. Он никого не боялся, но зачем усложнять себе работу?

Двери жилого дома открылись, и на крыльцо вышли двое мужчин.

— Это они, — сказал Жан-Пьер.

Лысая голова Майкла Шеффилда блестела в свете висевшего над крыльцом фонаря. Круглое лицо Кабана было ярко-красным. Мужчины были в темных костюмах, белых рубашках и галстуках. Рука Роберта автоматически потянулась к мачете.

— Подожди, — сказал Жан-Пьер. — Не здесь. Еще рано.

Как по волшебству, к тротуару, где стояли Шеффилды, подкатил длинный черный лимузин. Братья открыли заднюю дверцу и забрались внутрь.

— Мы за ними поедем? — спросил Роберт.

— Незачем, — ответил Жан-Пьер. — Время позднее. Нам нужно отдохнуть. Завтра прощупаем телохранителя.

Роберт вздохнул, глядя на тронувшийся автомобиль.

— Уже недолго осталось, — сказал Жан-Пьер и улыбнулся Роберту. — Их время истекает.

Глава 27

Лагуна-стрит сбегала крутым каскадом от парка Лафайет, лишь изредка пересекаемая горизонталями других улиц. Угол склона заставил Соломона замедлить шаг. Для равновесия он отклонился назад, стараясь удержаться от бега. Когда он достиг Юнион-стрит, бедра у него горели от напряжения. Соломон остановился на углу, согнул в колене одну ногу, потом другую. Разминка помогла ногам, но огонь, разожженный братьями Шеффилдами, все еще полыхал в мозгу.

Как в любой будний вечер, в большинстве баров на Юнион-стрит было людно, хоть и не слишком. Спешащие местные жители и глазеющие по сторонам туристы натыкались друг на друга на тротуарах.

Соломон пошел по Юнион-стрит на запад, заглядывая в бары и кафе в поисках тихого местечка, где можно было бы посидеть и перекипеть.

Он нашел узкую ирландскую таверну, втиснувшуюся между двумя модными бистро. Без шумных пьяных и с несколькими свободными табуретами в глубине. Соломон протиснулся сквозь скопление людей у двери и, устроившись на табурете, поймал взгляд бармена. Ему хотелось чего-нибудь крепкого и сильнодействующего, но он понимал, что это не годится. Только не на голодный желудок. И не в таком настроении. Он сделается опасным. Соломон заказал пиво «Харп», и бармен моментально его обслужил.

Соломон сделал такой большой глоток, что от пузырьков выступили на глазах слезы. А-а. Лучше.

Он сморгнул слезы и осмотрел помещение. У барной стойки сидели в основном белые мужчины средних лет. Все они внимательно следили за бейсбольным матчем, транслировавшимся по телевизору. Несколько пар, голова к голове, разговаривали, не обращая внимания на гомон. Рядом с входной дверью сидела пышная брюнетка в облегающем белом платье с глубоким вырезом и смотрела прямо на Соломона. Если он прошел мимо такой женщины, не заметив ее, значит, действительно, был ослеплен яростью. Близко придвинувшись к ней, сидел плотный молодой человек в потертом замшевом пиджаке и трикотажном берете. Им обоим было лет по двадцать пять, и они явно переживали размолвку. Девушка разоделась в ожидании шикарного вечера, а не пива в ирландском пабе. Неудивительно, что она смотрела по сторонам. Соломон, привыкший прикидывать шансы, подумал, что мистер Трикотажный Берет со стопроцентной гарантией будет спать сегодня один. Пятьдесят на пятьдесят, что она снова с ним встретится.

Трикотажный Берет проследил за взглядом девушки и злобно уставился на Соломона. Соломон отвел глаза. Сегодня вечером ему не до мужских разборок. Он все еще слишком взвинчен из-за того, что Шеффилды сваливают вину на него. Как всегда.

Половина жизни, отравленной их враждебностью, промелькнула в сознании Соломона. Братья Шеффилды уже выросли, когда его мать пришла на работу к Дональду, но они всегда видели в Соломоне угрозу. Потому, возможно, что Дон так явно выделял Роуз. Когда она погибла и Дон оставил Соломона при себе, его сыновья затаили злобу. Жить с этой неприязнью было тяжеловато, и Соломону все труднее становилось сдерживать свой гнев, делать то, чего от него ждали, и говорить: «Да, сэр».