Голова Минотавра - [88]

Фирма процветала. Фон Кригерн установил международные контакты, в особенности — со своими собратьями по ремеслу из Аргентины, многие из которых родились в его родном городе. Но в прекрасно развивающемся деле появилась трещина. Прошло два года, и барон потребовал вернуть занятые деньги. У Воронецкого в то время доходы были такие, что, откладывая их мелкую долю, он собрал бы нужную сумму всего за несколько месяцев. Только он не знал слова "экономия". Деньгами разбрасывался столь же непристойно, как и вел себя, а когда барон потребовал скорого возврата займа, как раз пропустил все свои запасы в катовицком казино. Раздраженный барон не останавливался в напоминаниях. Воронецкий пытался добыть кредит, но, неизвестно почему, банкиры крутили носом в отношении платежеспособности транспортной фирмы, владельцем которой он был. Тогда фон Кригерн втихую связался с Новоземской и поставил молодому человеку ультиматум — если тот не отдаст деньги в течение месяца, барон ликвидирует фирму и поищет себе другого соблазнителя. Самое паршивое, барон серьезно продемонстрировал свою решительность. В один прекрасный день Воронецкого посетило двое немцев, которые сломали ему руку. При этом они погрозили, что если он не отдаст денег, ему сломают и вторую руку. Кроме того, Новоземская порвала с ним всяческие контакты, так что молодой человек пал очень низко — снова приходилось зарабатывать собственным телом, только теперь условия поменялись самым радикальным образом: их приличных заведений его просто выбрасывали, а клиенты мужского и женского пола из заведений похуже много платить не могли. Рука плохо срасталась и ужасно болела. Однажды Воронецкий узнал от своего кузена, Яна, что отец его умирает. Он посыпал голову пеплом и отправился в Бараньи Перетоки.

Отец, и вправду доживающий свои последние дни, приветствовал блудного сына со слезами и и безропотно вручил ему чек на требуемую бароном фон Кригерном сумму. Молодой человек был обрадован не только тем, что наконец-то выплатит свой долг и освободится от гангстера, но прежде всего тем, что закончилось время безумия, что приходит период стабильности. Отец умрет, а он — в качестве единственного наследника, возьмет в свои руки управление процветающего имения, остепенится, женится, осядет в Бараньих Перетоках… ну, редко-редко когда посетит какой-нибудь секретный клуб в крупном городе… Юлиуш, граф Воронецкий, четко предусмотрел планы сына и показал завещание. Там была запись, что имение перейдет в пользу потомка лишь тогда, если тот в течение двух лет получит звание доктора философии в области математики или логики. "Твой гений не может быть растрачен понапрасну", — такими были последние слова старого графа.

Без особого труда Воронецкий поднял стул вместе с Попельским. Он поставил его на пол и вновь поднялся на временную сцену. Там уселся верхом на стуле, положил подбородок на спинку и вглядывался в фиолетовые уши комиссара.

— Я был в отчаянии, — произнес он, — но, похоже, во мне есть что-то от священника, как вы заметили, ибо Господь за мной заботился. На похороны моего отца приехал давний его ученик, парень из народа, проявлявший большие способности к математике. Он и был той самой деревенской жемчужиной, которую выловил благородный граф, которой обеспечил образование. Да… Именно тогда, на отцовских похоронах я встретил Минотавра.

Воронецкий поднялся и вышел через двери, которых Попельский не видел, поскольку их заслоняла ширма. Через мгновение доски пола затрещали. Граф вновь появился на сцене. Но не сам. У его коленей таилась бестия.

В левой руке Воронецкий держал толстую цепь. Второй ее конец был обвязан вокруг шеи Здзислава Потока. Руки обнаженного узника были связаны на животе, ноги — связаны в щиколотках. В рот был заткнут кляп. Густые волосы были покрыты какой-то мазью. На белом, не заросшем волосами теле хорошо были видны красные ссадины, струпья от ран и прыщей. Под кожей играли мощные мышцы. Поток, пригнувшись, глядел исподлобья на Попельского. Кляп у него ворту слегка пошевелился. Минотавр смеялся. На мгновение комиссар забыл о Рите. Он почувствовал, как пульсирует кровь у него в висках. Он не выдержал и бешено бросился вперед вместе со стулом.

— Не надо так нервничать, комиссар, — усмехнулся граф Воронецкий. — Сейчас вы получите это чудовище в свои руки. Но поначалу история о молодом человеке, жизнь которого является доказательством существования божественного провидения. Так вот, как я уже вам говорил, Потока я встретил на похоронах собственного отца. Тот заинтриговал меня своим внешним уродством, поскольку все небанальные люди мне нравятся. Я пригласил его на поминки, и мы долго разговаривали. О нем я узнал все. Что он изучал математику в Кракове, что в науке хотел посвятить себя логике, что краковские ученые его не оценили, что они высмеивали все его задумки. Им не хотелось выйти за пределы своих узеньких научных плантаций. А Поток собирался, следуя за работами Лукасевича, исследовать тексты древних логиков, используя математический инструментарий. Краковские ученые отсылали его к филологам, те, в свою очередь, не желали с ним разговаривать, не имея понятия о математике.