Голова - [172]

— Почти все ваши поводы бывают неожиданны.

— Не в такой мере. Сейчас, пока мы тут беседуем, в помещении генерального штаба собираются двадцать или тридцать промышленников совместно с высшим военным командованием.

— Что же дальше?

— У них будет совещание.

— Очевидно, насчет поставок? Вы очень любезны, Терра.

— Беседа о поставках может далеко завести в таких условиях. Люди, которым грозит экономический кризис, если вскоре не будет побед, беседуют с людьми, у которых все мировоззрение зиждется на победах.

Толлебену стало не по себе.

— Политические решения принимаю я один. Я прикажу закрыть собрание. — Он потянулся к звонку.

— Подождите звонить! — попросил Терра. Он даже сел. — Лучше будет, если я сам пойду туда, но лишь в нужную минуту. Мои коллеги давно не доверяют мне, иначе они были бы слишком глупы. В случае войны это может стоить мне головы.

Терра забежал вперед, он знал, что за первой вспышкой у Толлебена возникнет подозрение.

В самом деле, канцлер сказал:

— Все, что вы мне сообщаете, сейчас же опровергается моим статс-секретарем. Как же я могу вам верить? Собственный ваш сын доставляет нам много хлопот. Мне докладывали, что он был в числе тех, кто учинил последнее буйство в трактире по ту сторону французской границы. Провокатор на службе у ваших политических врагов — вот кто ваш сын, господин депутат Терра. Кто же в таком случае вы сами?

— У меня есть знакомый в иностранном легионе, — начал Терра. — Он всецело предан мне, я использую его как мне угодно. Он до полусмерти избил моего сына. Не откажите подчеркнуть это обстоятельство в ваших ответственнейших переговорах, если мне дозволено советовать вашему превосходительству.

Толлебен промолчал. Он почувствовал насмешку. Не это тревожило его. Он сел напротив Терра. Несмотря на мундир, его устами заговорил отнюдь не Бисмарк, а озабоченный мелкий чиновник:

— Я обещал вам угольную монополию. Вы так ловко убеждали меня. Кое-какие преимущества в этом есть. Но я бессилен что-либо сделать, у меня руки связаны. Верните мне мое слово.

— Нет, — сказал Терра.

Толлебен подскочил.

— Мне на вас… — и, взглянув на окно, откуда он только что взывал к богу, — начхать, — закончил он вяло, ибо и слово его было во власти божьей.

— Договор с Англией, наконец, готов к подписи, — утешил его Терра. — Не больше чем через месяц ваше превосходительство станет величайшим человеком современной истории. Но неужели можно терпеть, чтобы существовала группа людей, готовых напасть на вас с тыла? Людей, наново бросающих вызов врагам? Всеми средствами мешающих вашей политике?

— Дельцы забрали слишком большую власть, — заворчал Толлебен. — В хорошие времена этого не было, и теперь не должно быть.

— А кто же восстал против другого английского предложения два года назад? Ваш приятель Фишер и гамбургский бургомистр. Однако стремиться заполучить уголь и руду во всем мире… — Терра не пришлось продолжать, Толлебен побагровел и засвистал.

— Войны допускать нельзя. Иначе потом хозяевами будут углепромышленники.

— Этим все сказано, — заключил Терра.

Но Толлебен привык повторять все по нескольку раз.

— Каким-то угольщикам не бывать хозяевами, они не представители исторической Пруссии. И те, у кого мы покупаем патроны, тоже нет. Хозяевами должны быть мы, ибо мы расстреливаем эти патроны. Угольщики…

Терра предоставил ему заниматься полезным упражнением, а сам украдкой взглянул на часы.

— Законопроект о государственной монополии на уголь и руду может быть поставлен на обсуждение рейхстага в ближайшую пятницу, — сказал он холодно и веско.

Толлебен тотчас осел.

— Повремените немножко! — попросил он.

— Будьте же мужчиной!

— Что вам с того? А на меня поднимутся все, даже социал-демократы, они голосовали за военные кредиты. Я паду. Война тогда неизбежна.

— Так думал еще князь Ланна. Боритесь! Разоблачите виновных! Пригрозите несчастному императору мировым скандалом, и он на все пойдет. Довольно миндальничать! Доведите до открытого взрыва. В тот же миг и в других странах не замедлят с разоблачениями. Мы принудим все правительства принять у себя меры против поджигателей войны. — Поднявшись и собрав все силы: — Действуйте! Не упустите момента. Возможно, что он последний! Страшная моральная напряженность этой минуты отдает вам в руки общественное мнение. Вы приступом возьмете монополию.

Толлебен покорно поднял глаза на эту порабощавшую его силу. Что делать, — удержу ей не было.

— Начнем! Время не терпит! — воскликнул Терра, размахивая руками. — Дайте мне солдат, чтобы арестовать по обвинению в государственной измене собравшуюся в генеральном штабе компанию!

Неужели этот дикарь ничего не смыслит во взаимоотношениях и законности? Несмотря на смирение, Толлебен колебался. Робко поморгав, он сказал высоким, пискливым голосом:

— Почему именно вы не хотите войны? Сами ведь торгуете углем. Потому что много народу погибнет? Не может вас это волновать, не так вы молоды. — Снова поморгав: — Войны не должно быть, чтобы вы поставили на своем.

Терра сильно вздрогнул. Услышать это от простака! Терра отодвинулся в тень до самой стены и тут лишь вспомнил, что истина не так проста.