Голова королевы. Том 2 - [29]

Мария презрительно передернула плечами и сказала, с досадой отбрасывая бумаги:

— Ах, да кто ему поверит! Право, я даже не вижу, какова цель этой новой подлой комедии!

— Но зато я вижу! — возразил Босвел. — Католики являются вашей главной опорой — вот Дарнлей и хочет вкрасться к ним в доверие, чтобы они встали на его сторону и воспротивились разрыву ваших брачных уз. Кроме того, по правилам вашей религии развод не может состояться без согласия папы. Вот Дарнлей и старается подластиться к папе, представляясь ревностным католиком. Вы улыбаетесь?.. О, это жестоко! Если у вас хватает терпения влачить это тяжелое ярмо, не видя человека более достойного, чем он, то другие не в состоянии терпеть, чтобы вы, которую надо носить на руках, принадлежали какому-то уличному мальчишке! Я лучше убью его, чем потерплю, чтобы он оставался около вас!

Мария продолжала улыбаться и наконец показала графу письмо:

— Прочтите, а потом судите сами!

Босвел схватил письмо.

— От графа Леннокса? — изумился он, читая письмо. — Лорд Дарнлей собирается бежать во Францию, так как не может долее выносить ваше презрение?.. Он до смерти огорчен тем, что потерял вашу любовь, и поэтому хочет навеки расстаться с вами, чтобы вдали от вас постараться искупить свой грех?..

— Разорвите письмо! — улыбнулась Мария. — Это новое доказательство его лицемерия. Письмо пришло вчера, наверное, граф Леннокс надеялся, что это послание растрогает меня, и я пожалею о самоуничижении Дарнлея, удержу его и прощу все! Он выехал за ворота, зная, что я стою у окна. Но я решила — пусть едет куда хочет, мне до него нет никакого дела!

— Но ведь он уехал, не порвав связывающей вас цепи! Разве вы не видите, что он просто хочет сделать невозможным развод и что ему надоело унижаться?.. Вот он и хочет на чужбине навербовать себе сторонников, которые помогли бы ему защитить свои права! Неужели вы не боитесь, что он упорно будет настаивать на своих супружеских правах, чтобы вы никогда не могли подать свою руку тому, кому выпало бы на долю счастье завоевать вашу милость и благосклонность.

Мария Стюарт покачала головой.

— Я боюсь только одного: как бы Дарнлей не вернулся обратно, увидев, что его план оказался недейственным; если я захочу разорвать связывающие меня цепи, то Дарнлей не в силах помешать мне в этом; сбежавший супруг может подпасть под декрет об изгнании, и папа разрушит подобный брачный союз!

— Вы хотите этого? — спросил Босвел. — Мария! Многие могут по праву добиваться вашей короны, и я с радостью уступил бы вас каждому достойному вас, если бы вы могли вручить корону, не отдавая руки. Но вы — королева, и тот, кто ухаживает за вами, добивается не только короны, но и женщины. Клянусь Богом, я никогда бы не мог лицемерить, подобно Генриху Дарнлею, будто добиваюсь руки Марии без ее короны, потому что там, где я люблю, я хочу иметь всю женщину, хочу быть полным господином, а не вассалом, действительно супругом, а не подданным. Мария, прогоните меня, удалите от себя, если ваше сердце не может подать мне ни малейшей надежды! Не дайте разгореться страсти, и без того пожирающей меня, так как я готов для вас даже на убийство!

— Милорд Босвел, вы говорите с замужней женщиной! Если бы я была свободна, то вы не решились бы сказать такие слова под страхом того, что я вас за это изгоню из пределов государства. Но я не свободна, хотя была бы гораздо счастливее, если бы выбрала вас вместо Дарнлея. Этого вам достаточно. Сказать более было бы преступлением, таинство брака ставит между нами непреодолимую преграду. Однако посмотрите-ка! — сказала она, показывая на окно. — Оказывается, я не ошиблась: Дарнлей возвращается!

Босвел взглянул в окно и увидел, как принц-супруг въехал в ворога замка. Босвел топнул ногой, на его лбу от бешенства налились жилы.

— Клянусь Богом, — сказал он, — такое издевательство королева Шотландии не должна стерпеть. Это подлое лицемерие! Граф Леннокс заслуживает казни за свое письмо. С вами — королевой — играют, словно с влюбленной девчонкой!

— Успокойтесь, — ответила королева, — быть может, болтают, что я сама вынудила жестоким обращением Дарнлея покинуть меня. Но пусть он осмелится сделать мне хоть один упрек, тогда я отвечу ему так, как следует; тогда суду придется разобраться, кто из нас виноват!

Королева приказала немедленно созвать Тайный совет и попросить французского посланника присутствовать на заседании.

Когда собрались все лорды, то пригласили и Дарнлея. Слух, будто он сбежал, уже распространился среди всех. Дарнлей знал, что королева получила письмо его отца, он не осуществил намерения сбежать и поэтому мог сказать, что надежда примириться с Марией удержала его в Шотландии. Этим он рассчитывал дать доказательство, что не замышляет никакой измены.

— Ваше высочество, — начала Мария, и уже ее холодный, строгий тон заставил его вздрогнуть, — мы поставлены в известность, будто вы замыслили оставить Шотландию и поискать себе убежища во Франции. Я не хочу спрашивать французского посланника, не завязывали ли вы с ним таких переговоров, которые могут быть сочтены государственной изменой, равно как не хочу допытываться о том, что заставило вас отказаться от своей мысли. Я остановлюсь на одном: вы собирались тайно покинуть страну и принимали меры к обеспечению побега. Ваше высочество, если вы таили при этом какую-либо преступную мысль, то я не смею и не могу ставить вам это в укор, так как вы отказались от нее вполне добровольно. Но я требую ответа, что привело вас к подобной мысли? Мы, к сожалению, уже испытали, что некоторые из наших подданных пустились на открытые мятежные деяния, так как хотели добиться того, чего им не присудил бы никакой суд в стране. Но то, что вы, наш супруг, искали средств к тайному побегу, что вы могли хоть на миг подумать об этом, служит уже обвинением против вас и заставляет предполагать, будто мы лишали вас приличествующих вам прав и защиты. Предъявите Тайному совету ваши обвинения! Мы готовы защищаться против каждого обвинения и представить законные доказательства, но потребуем также, чтобы их проверили и указали нам, как мы должны поступать, чтобы быть справедливыми по отношению к самим себе.