Голоса животных и растений - [13]

Ослы и философия, или Философия и ослы

Вряд ли можно даже самыми красноречивыми и умными объяснениями исчерпать содержание арабской пословицы «Живой осел лучше мертвого философа». А ведь и впрямь: трудно себе представить философию без ослов, как почти невозможно вообразить ослов, как таковых, вне философского контекста, особенно в наше «задумчивое» и вместе с тем неподвластное никакой логике время. Осел, наверное, более, чем какое-либо другое животное, повлиял на развитие философии — и занимает в ней одно из самых почетных мест. Подобное мнение высказывали многие мыслители древности, и вряд ли его отважатся оспаривать ныне живущие мудрецы. Похожие тезисы проскальзывают сегодня и в публикациях ряда модных либеральных журналов России. Из многозначительно-загадочного поведения осла, из его неизреченных, а лишь угадываемых и потому до сих пор не расшифрованных мыслей делались и до сей поры делаются самые далеко идущие выводы. Порой достаточно какому-то хитрецу прикинуться ослом, обрести ослиную важность и спесь — как восторженная публика готова чуть ли не вознести его на пьедестал, сотворить из него кумира. Со всеми печальными последствиями…

Некоторые философы древности довольно убедительно доказывали, что есть люди, которые, уйдя из этой жизни, в той обязательно обратятся в ослов. Платон, к примеру, выдвинул теорию трех пород людей: разумной, яростной и вожделеющей. Согласно его учению, разница между человеческими типами полностью выявляется после смерти. Развивая данную теорию, платоновский персонаж Сократ утверждает в «Федоне», что тот человек, кто предавался чревоугодию, беспутству и пьянству, вместо того чтобы их всячески остерегаться, перейдет, вероятно, в породу ослов или иных подобных животных.

На практике идеи древнегреческих мудрецов проверить пока не представляется возможным. Тем не менее некоторые из философов, психологов и физиономистов берут на себя смелость утверждать, что каждый из них способен по ряду одному ему ведомых признаков — и разумеется, за определенную мзду — выявить, кому из живущих суждено в грядущей жизни пополнить ряды ослов, а кому — увеличить поголовье быков, кому сделаться обезьяной, кому — попугаем. И ведь кому-то (кем бы они ни были в этой жизни), по мнению ученых, предстоит стать самым прозаическим тараканом. «По ушам можно определить как осла, так и происхождение человека», — кстати вспомнилась мне пословица угандийского народа баганда.

В прошлом у многих народов существовали поверья о возможности превращения человека в осла. У армян, скажем, был обычай жертвенного заклания осла на могиле предка должника. Смысл обряда сводился к тому, что душа покойного предка может превратиться в осла, если долг не будет выплачен. Должник, увидевший на могиле своего родича забитое животное, мчался в мистическом страхе к проверенным знакомым и друзьям занимать деньги (если у него самого их изначально не было) — и быстро возвращал полузабытый долг ради успокоения души усопшего родственника. Кому охота иметь осла в сородичах, тем более среди предков? Ведь всем известна армянская поговорка: «Скажи мне, кто твой предок, и я скажу тебе, кто ты».

Подобные представления бытовали, к примеру, в Древнем Китае. Чтобы разобраться в китайских поверьях, поставим для начала похожий на шутку-шараду вопрос: «Есть ли связь между императором, отсеченным фаллосом его евнуха и ослом?» Не надо спешить с ответом: между столь разнородными понятиями не видно связи лишь на первый взгляд. А соль в том, что в Древнем Китае евнухи были особо доверенными лицами императора, и китайцы верили, дескать, любимые кастраты, а особенно — их гениталии не разлучатся с монархом и на небесах. Недаром «четыре звезды евнухов» расположены на астрономической карте чуть западнее «императорского» созвездия.

Ларчик открывается просто: когда кандидата в евнухи оскопляли, то его половой член тщательно консервировали и опечатывали в специальном сосуде. Содержимое сосуда называли «бао» — «сокровище». Каждый кастрат был крайне заинтересован в том, чтобы «бао» при его жизни никто не похитил, ибо «сокровище» после смерти евнуха клали потом с ним в гроб. По поверью, владыка подземного царства Цзюнь Ван немедленно превращал в ослов всех, кто являлся к нему «неполноценным», то есть без своих половых органов.

Допустимость самого факта превращения человека в осла (тем более на том свете), как и обратной метаморфозы, не вызывала особых сомнений у древних, в том числе у литераторов и философов. В трудах ученых и писателей Древней Греции и Древнего Рима встречаются на сей счет блистательные пророческие мысли. Традиционно метаморфозу в таких случаях, считали они, претерпевает лишь внешность человека — его характер и внутренний мир остаются нетронутыми. Хотя современная наука постепенно приходит к выводу, что можно и без всяких превращений производить впечатление полного осла, сохраняя при этом человеческую внешность.

В античных произведениях метаморфозы — всегда следствие определенных мыслей или внутренних побуждений того или иного героя, персонажа: изменение же облика только выводит на свет скрытый строй его души. Луций, герой романа Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел», по ошибке употребив волшебное снадобье, приготовленное для другого, превращается в настоящего осла. «И ничего утешительного в злосчастном превращении моем я не видел, если не считать того, что мужское естество мое увеличилось…» — описывает Луций свои чувства в момент превращения. В ослиной шкуре он бродит в поисках эликсира, который должен вернуть ему человеческий облик. А его злоключения — словно своего рода наказание за чрезмерное увлечение плотскими удовольствиями. Дважды Луций претерпевал внешние перевоплощения, но его внутренняя духовная сущность не изменилась. Колдовство не повлияло на общее направление мыслей и чувств героя, оставшихся человеческими.