Голоса с улицы - [8]

– Так, Хорас, – устало ответила Бетти, поставив две бутылки на стойку, и опустилась на табурет. – С тебя доллар сорок, Стюарт.

Уэйкфилд схватил запястье Хедли своими тонкими холодными пальцами.

– Знаешь, что вызывает рак? Мясо! Свиной и говяжий жир, особенно свиной. Но труднее всего переваривается бараний. Он застревает в нижней части желудочно-кишечного тракта и разлагается. Иногда комок бараньего жира лежит там неделями, гниет и воняет, – он скривился в отвращении, обнажив золотые зубы; его расширенные глаза возбужденно забегали за очками в стальной оправе. – Человек превращается в свалку мусора. Вонючие груды отбросов и нечистот, а вокруг жужжат мухи и копошатся черви. В свинине живут черви, вызывающие трихинеллез. Они роют ходы в мышцах и расползаются по всему телу. Большие мягкие белые червяки беспрестанно роют ходы… – Он поежился и вернулся к тапиоковому пудингу. – Запомни, Стюарт, – спокойно подытожил Уэйкфилд, старательно зачерпнув последнюю ложку. – Человек есть то, что он ест.

Хедли заплатил за бутылки и вышел из «Здорового питания» под палящее солнце. В голове зашевелилась смутная мысль, которую он вынашивал последние пару недель. Осторожно прижимая к себе бутылки, Стюарт зашагал по тротуару, а затем, потупившись, нырнул в прохладный сумрак магазина телевизоров.

Фергессона окружали посетители у главного прилавка. Олсен, огромный сутулый ремонтный мастер, поднялся из подвала ему на подмогу. Он недовольно искал иглу для приземистой цветной женщины, одновременно отвечая на телефонные звонки. Фергессон метнул бешеный взгляд на Хедли, но тот был полностью сосредоточен на своих бутылках. Он осторожно пронес их через весь магазин и поднялся по узкой лестнице в контору.

За письменным столом сидел молодой Джо Тампини, симпатичный черноволосый итальянец, занимавшийся доставкой. Он как раз надписывал самодельные ценники. Тампини робко улыбнулся, когда Хедли уселся за стол с пишущей машинкой и бережно поставил туда бутылки.

– Что у вас там, мистер Хедли? – с вежливым любопытством спросил Тампини: этот впечатлительный юноша жил одной лишь надеждой, находясь на социальной обочине магазина.

Хедли принялся рыться на столе, заваленном всякой всячиной. Наконец он нашел грязный стакан и открывалку.

– Напиток, – промямлил он в ответ. – А ты думал?

– Можно мне чуть-чуть? – Тампини улыбнулся с легкой завистью, но Хедли быстро отвернулся и проигнорировал его.

– Тебе не понравится, – сказал он. Посреди картотечных ящиков, накладных и счетов, пыльных фотоснимков с обнаженными девицами, карандашей и авторучек, напротив пишущей машинки «рояль», Хедли с величайшими предосторожностями открыл обе бутылки и принялся готовить сельдерейный коктейль.

– Выпейте, – добродушно предложил Хедли Фергессону.

– Что это за бурда? – спросил тот.

– Сельдерейный коктейль. Вам полезно… Попробуйте. Вкус необычный, но когда привыкнешь, то пальчики оближешь.

Фергессон фыркнул в отвращении. Магазин наконец опустел; телевизоры, выстроенные рядами внизу под конторой, орали друг на друга. Олсен сбежал к себе в отдел обслуживания. Тампини повез на грузовике последнюю доставку на сегодняшний день.

– Где тебя черти носили? – крикнул Фергессон. – Ты обедал целых полтора часа – я тебя уволю!

В груди Хедли поднялось негодование. Он злобно отдернул руку с сельдерейным коктейлем.

– Неправда. Я просто задержался на светофоре, вот и все. Максимум на пару минут.

Все стало каким-то неопределенным, он не видел смысла об этом говорить. Разве он не потратил целый доллар на сельдерейный экстракт для Фергессона?

– Ну конечно, – запальчиво сказал Хедли. – Можете вычесть из моей зарплаты.

– Какой смысл, – пробубнил себе под но Фергессон. – Я выезжаю к заказчику. Вернусь через полчаса… Если он только еще не окочурился.

Фергессон скрылся на лестнице, ведущей на первый этаж, а затем быстро вышел на улицу.

Хедли вздохнул и закурил. Он знал, что должен спуститься вниз, где нужно смонтировать и настроить три новых комбинированных телевизора «филко». Эта работа идеально ему подходила: Стюарту хватало терпения и сноровки сидеть день за днем и без конца что-то чинить. Но вместо того чтобы спуститься, он остался за конторским столом, зажав сигарету между пальцами и лениво поглаживая стакан с сельдерейным коктейлем. Хедли рассеянно пригубил его, но газ уже начал выветриваться, жидкость отдавала травой и больше не тонизировала.

В магазин ввалилась старуха. Отдуваясь и обмякнув всем телом, она остановилась у главного прилавка и поставила огромную, бесформенную хозяйственную сумку на пол. Хедли посмотрел сверху на женщину, которая пыталась отдышаться, ворчала и окидывала быстрыми подозрительными взглядами пустынный магазин, с нетерпением ожидая, когда же наконец появится продавец.

Кости Хедли ныли от усталости. Ее миазмы неторопливо разносились, точно серый сигаретный дым, по всему телу. Сначала ступни, затем ноги и бедра, плечи, а затем руки и кисти погрузились в сон. Подбородок задрожал и опустился, а Хедли продолжал безучастно смотреть на старуху. Она напомнила ему бабку, которую он навещал в Балтиморе. Только у этой лицо было чересчур суровое и злобное. Глаза беспокойно бегали. К тому же она была ниже и старше. Интересно, что ей нужно? Быть может, в пухлой хозяйственной сумке лежал сломанный радиоприемник «этуотер кент»? Или кулек со старыми пыльными радиолампами, завернутыми по отдельности в газету и предназначенными для проверки? Или она сдала в ремонт свое радио – огромную напольную модель, которую под силу поднять только троим мужчинам с ослом? Или ей нужна упаковка игл «кактус» для заводного фонографа?