Голос ветра - [2]

В общественной жизни Полинезии очень важную роль играли жрецы и вожди различных рангов. Были жрецы (тохунга, такуга, кахуна и т. п.) — служители различных богов и храмов, хранители традиционной "мудрости", порой составлявшие, например на Таити, особую наследственную корпорацию, и шаманы (таула, тауа, каула и т. п.) — колдуны и экстатические прорицатели. Личность и деятельность жрецов и особенно верховных вождей в той или иной мере были сакрализованы. Сакрализованность соотносится с наличием особой силы (мана), приносящей удачу, и системой табу, т.е. специфических запретов, ограждающих от опасного и вредоносного. Мана и табу находятся в отношениях дополнительности. Сакрализация вождей, кроме того, является пережитком архаической фигуры царя-мага, подробно описанной в "Золотой ветви" Дж. Фрейзера.

Обожествленной священной особой является, например, таитянский верховный вождь ("король"). Черты архаического священного царя очень ярко выражены у тонганского туи-тонга (букв. "властитель тонга"), которого, по-видимому, уже с XVI в. оттеснил от реальной власти в чисто ритуальную сферу верховный военный вождь, или король, — гоу. Укрепление "королевской" власти военных вождей на Таити, Тонга и Гавайях форсировалось контактами с европейцами, привозившими огнестрельное оружие и вмешивавшимися в межплеменные отношения и войны с целью колониального порабощения аборигенов.

Полинезийцы создали богатейший фольклор, столь же красочный, как природа полинезийских островов. Фольклор этот включает многочисленные песни, сказки, театрализованные народные произведения и т. п. На многих островах имеются полупрофессиональные певцы-сказители или исполнители танцев, которые являются знатоками традиционных сюжетов, напевов, стилистических клише; соблюдается строгое следование традиции. Что касается сюжетов, то полинезийский фольклор тесно связан, с одной стороны, с мифологической космогонией, а с другой — с квазиисторическими преданиями о миграциях предков, покинувших чудесную Гаваики, о первопоселенцах островов, военных конфликтах между ними. Элементы мифа, волшебной сказки, местного предания и т. п. предстают в Полинезии в известном синкретическом единстве. Мифология и генеалогия в какой-то мере сливаются, поскольку боги включены в число "предков". Это дало повод Те Ранги Хироа эвгемерически трактовать богов как мифологизированные образы вождей древнейших полинезийских мореплавателей и первопоселенцев, что, разумеется, неверно. Вместе с тем он правильно заметил, что имена, относимые в генеалогиях различных островов к древнейшему периоду, совпадают. Отсюда не следует, что эти генеалогические сведения исторически достоверны. Зато указанное совпадение дает основания для реконструкции древнейшей ступени в развитии полинезийской мифологии, с учетом, впрочем, и частичной возможности позднейшей систематизации полинезийских мифов жрецами Центральной Полинезии.

Мифология меланезийцев и папуасов, а отчасти и микронезийцев, оперировала представлениями о различных категориях духов и мифических первопредков — культурных героев, порой сохраняющих тотемистическую окраску. Мифология полинезийцев знает и духов — например, туреку в Новой Зеландии или менехунов на Гавайях и другие подобные существа типа эльфов; о них бытует множество быличек и местных преданий. Цикл мифов и сказок о Мауи — типичном культурном герое и мифологическом плуте (трикстере), весьма популярный почти во всей Океании, стоит в центре полинезийского повествовательного фольклора, является излюбленным источником сюжетов кукольного театра и песен-хула, театральных представлений союза ариои и т. д. Мауи не бог, но наделен большим запасом маны. Он обычно классифицируется как тупуа (купуа) вместе с выдающимися сверхъестественными личностями, духами предков вождей. Мауи часто называется предком или (наряду с Тики) первым человеком, включается в древнейшие генеалогии. В Центральной Полинезии имеется жреческая версия о Мауи как о благородном полубоге, действующем совместно с богами, младшем брате великого жреца верховного бога Тан-гароа (на Туамоту и Раротонге он даже сын Тангароа); в Западной Полинезии, на Ротуме и в Меланезии Мауи выступает как герой — победитель людоедов и чудовищ, что приближает его к типу сказочного богатыря. Однако в большинстве мест он именно культурный герой и мифологический плут, сочетающий магическую силу, хитрость и проказливый характер. Он вполне сравним с аналогичными персонажами меланезийского (Тагаромбити или Тангаро, Кват, отчасти То Кабинана) и микронезийского фольклора (Иолофат и др.).

В числе культурных деяний Мауи — добывание хитростью у его прародительницы из подземного мира огня, таро, чудесного крючка для рыбной ловли (которым он вылавливает рыб — острова), а также замедление бега солнца (регулирование времен года), усмирение ветров, в некоторых вариантах — поднятие небесного свода. Вылавливание островов Мауи является мифическим прообразом рыбной ловли, а поимка солнца — ловли птиц. Миф о добывании Мауи огня часто включает этиологические мотивы, объясняющие окраску птиц. Мауи принимает участие в создании батата, кокосовых орехов и собаки, в изобретении копья; кокосовые орехи выросли из головы мифического угря, убитого Мауи, а в собаку он превратил мужа своей сестры. Чисто прометеевским духом пронизана неудачная попытка Мауи победить смерть. Но смерть осталась в мире, так как богиня ночи убила Мауи. Хотя сказания о Мауи правильнее всего трактовать как своеобразный мифологический эпос, в них ярко проступают черты сказочной эстетики. Сказочная идеализация проявляется, например, в том, что Мауи — недоносок, выброшенный в море и воспитанный морскими духами. Он младший брат, которого третируют, но с которым не могут сравняться старшие братья (ср. сказания о вражде Тагаро со старшими глупыми братьями, сюжет о мальчике, выброшенном в источник, у американских индейцев и даже европейские сказки о младшем сыне). Представление о недоноске, не знающем своих родителей, в генезисе может быть образом первопредка, не имеющего родителей. Такое представление о первопредке широко распространено в мировом фольклоре, например у народов Сибири. Первопредки, или первые люди, часто изображаются братом и сестрой. На многих островах Полинезии Мауи представляется братом или мужем Хины. Этим именем, буквально означающим "белая", в полинезийских мифах называют первую женщину, но также и луну (изредка Хина также изображается недоноском, брошенным матерью в воду). В некоторых вариантах Мауи убивает гигантского угря, преследующего Хину, после чего из головы угря, захороненного Хиной, вырастает кокосовая пальма. В самоанском мифе фигурирует гигантский угорь, проглатывающий своих братьев. Этот угорь связан с хтоническими силами (со страной Пулоту) и одновременно также выступает как предок. Весь этот пучок мотивов указывает на то, что перед нами мифы, иллюстрирующие ритуальный комплекс, включающий аспект тотемический, аграрный, посвятительный ("проглатывание" — универсальный символ обрядов инициации, т. е. посвящения в категорию взрослых членов племени, в мужской союз и т. д.). Подобные ритуально-мифологические комплексы имеются у австралийцев, папуасов и в других архаических культурах. Пережиточно-тотемический аспект также отчетливо прощупывается в цикле мифических сказок о Хине (Сине) и ее возлюбленном Тинирау (Синилау) — хозяине рыб и морских животных, умеющем превращаться в кита или покровительствующем китам. Он жестоко мстит жрецу Кае, нарушившему табу и коварно убившему кита, который по приказу Тинирау отвозил жреца на его родной остров (имеются варианты, где Кае — муж Хины). Так же "тотемичен" брат, воспитатель и покровитель Хины — Рупе, иногда принимающий вид голубя и защищающий Хину от обид со стороны Тинирау и его старших жен. Сватовство Тинирау к Хине, ссоры с женами, изгнание Хины с ребенком в лес, примирение супругов и т.п. включают многочисленные мотивы, известные также европейским сказкам.